«Ребекка рассказывала тебе, что отец с ней сделал?»

«Да, Унаи. Бекка поклонялась отцу, он был для нее божеством. Представь себе шок, когда твой тринадцатилетний мозг сталкивается с подобными реалиями. Ты любишь отца, боготворишь его, а он тобой пользуется».

«И что ты сделала, когда все это узнала?»

«Забрала ее оттуда. Помогла сбежать».

«Ты инсценировала ее исчезновение?»

«Я инсценировала убийство. Я хотела подставить Сауля, чтобы он заплатил за то, что сделал. Я убедила Ребекку убежать со мной, сделала новое удостоверение личности и паспорт, уговорила уехать вдвоем из страны, чтобы никогда больше не слышать об ее отце, — но для этого пришлось убедить самого Сауля, что она мертва».

«Так это ты отправила фотографии в газету и придумала кельтский обряд в Фонтибре?»

«Я сделала фотографии и отправила в газету. Мне казалось, этого достаточно, чтобы подставить Сауля. Но его так никто и не обвинил, даже не заподозрил. Это же заклинатель змей, прирожденный манипулятор. Идея принадлежала самой Бекке: я подвешиваю ее за ноги с головой в реке, все в соответствии с кельтским обрядом, и делаю снимки. Она в этом отлично разбиралась — ведь отец всю жизнь вбивал ей в голову кельтские заморочки. Я была уверена, что почерк его выдаст, но ничего не получилось».

«Видишь ли, Голден, то, что ты сделала, считается инсценировкой преступления, а это преследуется по закону».

«Вот почему я переписываюсь с тобой, используя данные украденной SIM-карты, и когда вы ее вычислите, она никуда вас не приведет».

«Так я и прикидывал», — подумал я, но ничего не написал.

«Вы отправились в Амстердам?»

«Вижу, ты зашел дальше, чем я думала… Мое почтение, Кракен».

Я проигнорировал комплимент, ибо не заслуживал его.

«Неужели никто не заметил, что с тобой четырнадцатилетняя девочка?»

«Не буду рассказывать тебе о своих связях на тогдашнем черном рынке. Мы купили новые документы, и я стала приемной матерью Ребекки. Устроилась в «Циско» под новым именем. Это были очень хорошие, счастливые, спокойные годы. О прошлом мы с Беккой старались не вспоминать».

«А Сауль не пытался связаться с тобой, когда пропала его дочь? И неужели тебя не допросила полиция?»

«Нет, я же говорила тебе, что у нас с Саулем отношений практически не было, а моя тогдашняя жизнь не предполагала постоянного места жительства. Думаю, полиция так и не нашла оснований меня допрашивать — я была всего лишь родственницей, не поддерживающей связи с семьей».

«Хорошо, продолжай».

«Ребекка была очень хорошей ученицей — правда, держалась всегда особняком, друзей у нее не водилось. Она защищала свой внутренний мир, избегая других детей. Мне не казалось это странным, учитывая обстоятельства. Она была полностью погружена в себя. По моей работе мы ездили в командировки в другие европейские города — Париж, Милан, Женеву… Я любила ее как дочь, которой у меня никогда не было, я была ей как мать, я очень старалась быть хорошей матерью… но у меня ничего не получилось».