— Так и есть. Я контролировала инспектора Айялу, которого пресса называет Кракеном. Единственное имя, которое они назвали моим родителям, было имя парня, который бросился вытаскивать тело моей сестры.

— Она была жива, — машинально повторил я двадцать четыре года спустя.

— Вы уверены?

— Нет… — признался я. — Все говорили, что это не так, но я бросился в море, поскольку был уверен, что она жива.

— Рано или поздно мы покончим с этим, — снова перебила нас Эстибалис. — Потом вы сможете наверстать упущенное, а сейчас, Милан, мне нужно обсудить с вами кое-какие вопросы. Я нашла фальшивый профиль в аккаунте Аннабель Ли в «Фейсбуке». Некто, называющий себя Женевой, возможно, и был той самой подругой, сблизившейся с жертвой, когда та объявила о беременности. Почему вы ничего не сообщили?

— Потому что это не единственный фальшивый аккаунт, который я обнаружила: Брианда, Алана… инспектор Айяла велел мне внимательно следить за именами. Мне пришло в голову отследить все имена кельтского происхождения, принадлежавшие фанатам, которые с ней общались. Я нашла еще два аккаунта, которые никуда не ведут, хотя один из них называет себя «Линетт», что означает «нимфа», а другой — «Бегонья Кортахена». Как видите, имена ни о чем не говорят, хотя оба профиля фальшивые как не знаю что. Не хотелось досаждать начальству, пока не найду что-то более значимое; разве я поступаю неправильно?

Эстибалис помедлила несколько секунд, прежде чем ответить:

— Думаю, я поспешила с выводами. Во всяком случае, еще один вопрос, Милан: где вы были рано утром семнадцатого ноября?

— Здесь, дома. Спала. Как и почти все.

— Но у вас нет возможности доказать нам, что вы говорите правду.

— Ни малейшей. Как и у многих других, — повторила она со своей сокрушительной логикой.

— Так, а в ночь с третьего на четвертое декабря? Это был субботний вечер. Вы никуда не ходили? Вас кто-нибудь видел?

Милан поморщилась, явно нервничая; выпрямилась и прислонилась к спинке дивана.

— Этого я не могу вам сказать, — ответила она и сложила руки на груди.

— То есть как не можете сказать? Видел вас кто-то или же вас никто не видел? — настаивала Эстибалис.

— Не могу вам сказать — и все.

— Милан, но это же так просто. Всего лишь ответьте: может ли кто-то подтвердить, что вы не тусовались в Куэсте, не встречали Хосе Хавьера Уэто и не пришибли его в Барбакане.

— Я же говорю: я не могу сказать, где была и может ли кто-нибудь это подтвердить, — повторила она.

— Она не хочет говорить, потому что боится подставить меня, инспектор, — сказал Пенья, который в чем мать родила вышел из ванной, располагавшейся как раз напротив гостиной.