Месяц начался с мягкого, но обильного снегопада. Город проснулся притихшим и белым, как будто снег стер все плохие воспоминания. Я вышел на балкон, и комнату наполнил свежий воздух.
Через площадь Белой Богородицы к моему дому шли Яго и Гектор дель Кастильо. Я сообщил им по телефону результаты тестов ДНК, согласно которым я был прямым потомком канцлера Айялы. Новость их тоже потрясла, и мне не терпелось с ними поговорить. Я хотел узнать, что они об этом думают и смогут ли найти документальные подтверждения.
Когда мы встретились на пороге квартиры, Гектор сердечно обнял меня. Яго держал в руке портфель. Я пригласил их войти.
Мы сели вокруг журнального столика в гостиной, и я вручил им найденный экземпляр хроники Дьяго Велы.
– Вот, держите. Нынешний хозяин башни в ближайшее время оформит необходимые документы, чтобы передать ее на законных основаниях. Теперь она снова принадлежит вам.
Яго провел пальцем по кожаному корешку, забыв надеть перчатку.
– Сколько лет… – прошептал он.
– Сколько лет наша семья ждала этого момента, – вмешался Гектор. – Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь отблагодарить тебя за то, что ты сделал, Унаи. Но у Яго тоже кое-что есть: письмо. Нам хотелось бы зачитать его тебе.
Словно вынырнув из глубины веков, Яго достал из портфеля пергамент в защитном пластиковом конверте.
– В тот день, когда Дебу похитили, ты спросил меня о Йеннего. Я не хотел еще больше расстраивать тебя тогда, а сегодня кое-что принес.
– И что же?
– Письмо Оннеки де Маэсту, адресованное Дьяго Веле незадолго до ее смерти в тысяча двести втором году, через два года после окончания осады. Она заболела белой чумой, которую теперь называют туберкулезом. Зная, что скоро умрет, Оннека отправила это послание.
Яго вручил мне документ, и я попросил его прочесть. Он процитировал по памяти: