— Вы понимаете, что я имею в виду, — сказал он.

Я кивнул.

— Он мог быть одним из тех, кто сжигал Рагглстоуна.

— По частям, — сказал Болтон. — Пока человек кричал.

Льдинки треснули и распались на фрагменты, а потоки дождя устремились в образовавшиеся проходы. Но и они тут же превратились в прозрачные вены.

— Да, — сказал я, вспоминая поцелуй отца в тот вечер. — Мой отец сжег Рагглстоуна живьем. По частям.

— Он был способен на это?

— Я же говорил вам, агент Болтон, он был способен на все.

— Но на такое? — спросил Болтон.

Мне вспомнилось прикосновение отцовских губ к моей щеке, прилив крови к его груди, когда он прижимал меня к себе, любовь в его голосе, когда он говорил, что гордится мной.

Затем я вспомнил, как он жег меня утюгом, запах горелой плоти, исходивший от моего живота и вызывавший у меня удушье, и как он наблюдал за мной с гневом, граничившим с экстазом.

— Он не только был способен на это, — сказал я, — похоже, он получал от этого наслаждение.

* * *

Когда вошел Эрдхем, мы сидели в столовой и поглощали бифштексы Оскара.

— Да? — спросил Болтон.

Эрдхем подал ему фотографию.

— Думаю, вы должны это видеть.

Болтон вытер рот и пальцы салфеткой и поднес фотографию к свету.

— Одна из найденных в квартире Аруйо? Верно?

— Да, сэр.