С главной дороги Бубба свернул на грунтовку, тянувшуюся вдоль Национального парка Майлза Стэндиша и ведущую к болоту.

— Подозреваю, чтобы их получить, мне придется оказать тебе массу мелких услуг, Пат.

— Еще раз назовешь меня «Пат», Скотти, и я их к чертовой матери сожгу.

— Хорошо, Патрик. Что от меня требуется?

— Дай мне номер своего мобильного.

Он продиктовал номер, и я повторил его вслух для Энджи, которая записала номер в блокнот, на присоске прикрепленный к бардачку.

— Сегодня вечером ничего не будет, Скотт, поэтому езжай домой.

— Подожди.

— Если попытаешься связаться с Доу, ни цента из этих денег не увидишь. Тебе все ясно?

— Да, но…

Я нажал отбой.

Фургон Буббы свернул на узкую дорогу Энджи следила за ним, не отводя глаз.

— Откуда ты знаешь, что он не вернется на Конгресс-стрит?

— Если он и в самом деле где-то прячет Уэсли, то только здесь. Пирс чувствует, что теряет контроль над ситуацией. Он приедет сюда, потому что здесь его главный козырь. Ему необходимо убедить самого себя, что он по-прежнему дергает за все ниточки.

— Ого, — сказала она. — Можно подумать, ты сам веришь в то, что говоришь.

— Надежда умирает последней.

Мы миновали поляну, углубились в лес еще на четыреста ярдов, загнали обе машины под деревья и пешком двинулись назад, к грунтовке.

Впервые за десять, как минимум, лет я видел Буббу одетым не в плащ. Он был в черном с ног до головы. Черные джинсы, черные армейские ботинки, черная футболка с длинными рукавами, черные перчатки, черная вязаная шапка. Перед встречей с Кристофером Доу мы, повинуясь его приказу, заехали ко мне на квартиру и тоже захватили черную одежду. Покидая в лесу машину, мы переоделись.

По пути к грунтовке Бубба сказал: