Из дверного проема примерно в десяти ярдах справа от нас появилась невысокая женщина. Я успел разглядеть ее стройную фигуру, темные волосы и направленный на нас пистолет, и в тот же миг Бубба нажал на спусковой крючок своей М-16, и у нее на груди расцвело красное пятно.
Пистолет выпал у нее из рук, она осела вниз в дверном проеме, умерев еще до того, как ее тело коснулось пола.
— Ходу! — сказал Бубба.
Он ногой открыл ближайшую к себе дверь, за которой оказался пустой кабинет. На всякий случай Бубба вкатил туда гранату со слезоточивым газом и захлопнул дверь.
Мы остановились возле дверного проема, в котором лежала убитая женщина. Это была спальня — маленькая и тоже пустая.
Бубба ткнул мыском тело:
— Узнаете ее?
Я покачал головой, а Энджи кивнула:
— Это та самая девица, которую мы видели на снимках вместе с Дэвидом Веттерау.
Я посмотрел на мертвую внимательнее. Голова у нее запрокинулась назад, глаза закатились, на подбородке осели капли крови. Но Энджи была права.
Бубба подошел к двери напротив. Вышиб ее одним ударом и направил внутрь винтовку, готовясь стрелять, когда я подскочил к нему и с силой стукнул по стволу снизу вверх.
На металлическом кресле сидел бледный мужчина с залысинами. Левое запястье у него было примотано толстой желтой веревкой к подлокотнику. Изо рта выглядывал служивший кляпом синий резиновый мячик. Правая рука оставалась свободной, и с нее свисали обрывки желтой веревки; наверное, еще до нашего прихода он сумел как-то сбросить с нее путы. Он был примерно моего возраста. На правой руке у него не хватало указательного пальца. На полу возле кресла лежал моток изоленты, хотя ноги ему почему-то не связали.
— Уэсли, — сказал я.
Он закивал. В глазах его читались ужас и непонимание.
— Давай его освободим, — сказал я.
— Нет, — сказал Бубба. — Рано. Освободим, когда с остальными разберемся.
Я посмотрел назад, на лестницу. Всего десять ярдов.
— Но…
— Слишком рискованно, — сказал Бубба. — И мои, блин, приказы не обсуждаются.
Уэсли засучил ногами по полу и затряс головой. В его глазах стояла немая мольба.