Какой-то резон в его словах был. В то время действительно пресса допускалась так близко к делу и публиковала так много, что нередко это мешало расследованию. Я подумала, однако, что стоит все-таки поразмыслить над доводами Мурао.

– А других врагов у вас нет? – спросил Кадзуро.

– Мне кажется, я скорее нравлюсь людям. – Мурао с улыбкой посмотрел на меня. Я смутилась, а он продолжил, слегка наклонившись к нам через стол: – Кроме того, я все-таки уверен, что покушение связано с той историей. Ведь прислуга была убита ударом в висок, раздета и уложена на пол душевой.

На несколько секунд за столиком установилась тишина. До того, как господин Мурао озвучил эту деталь, я готова была сомневаться, что причины преступления кроются в его прошлом, но теперь…

– Да, с таким аргументом трудно спорить, – признала я. – Скажите, господин Мурао, что вы помните про эту девушку? Как мы сейчас могли бы ее найти?

Он задумался.

– Честно говоря, немногое. Она из хорошей семьи. Жила тогда, кажется, где-то в северо-западной части города.

– Как ее фамилия?

– Одзава. Одзава Наоко.

– Мы живем около школы Сагано. Это тоже на северо-западе, – сказала я. – Попробуем узнать что-нибудь. Одзава – не самая распространенная фамилия; может быть, моя тетя или родители Кадзуро помнят что-то об этой семье.

– Хорошо. Только, если возможно, объясните им причину вашего интереса как можно деликатнее. – Господин Мурао приложил руку к груди. – Наверное, я не имею права просить о подобном, и все же. Просто представьте, какое раскаяние я чувствовал все эти годы и в каком положении я теперь из-за ошибки, которую сделал почти двадцать лет назад.

Кадзуро шумно выдохнул – он так делал, когда сдерживал смех. Я не знала, распознал ли писатель в этом звуке что-нибудь оскорбительное, но на всякий случай поспешила отвлечь его:

– И еще один вопрос. Скажите, вы расспрашивали соседей о том, не видел ли кто чего необычного около вашего дома?

– Конечно. Но я бы не сказал, что это помогло делу. В день убийства сосед заметил велосипед, прислоненный к моему забору. Он его запомнил, потому что велосипед был военный, черный – точно такой же, какой был у него самого. Вроде бы у него была немного погнута рама. Не знаю, имеет ли этот велосипед значение и может ли он принадлежать Наоко. Может быть, его на несколько минут прислонил к моему забору случайный человек, которому понадобилось зайти в лавку рядом. В любом случае, найти такой велосипед непросто.

– А нет ли у вас фотографии Наоко?

– К сожалению, нет. – Господин Мурао отставил чашку и немного подумал, затем жестом показал официантке, что нас нужно рассчитать. – Вот, кажется, и все, что я могу вам сообщить. Но займу у вас еще одну минуту. Вы ведь понимаете, я не могу просить о помощи безвозмездно – и не собираюсь этого делать. Я мог бы предложить просто оплатить ее, но деньги, думаю, не так интересны, как профессиональные возможности – хотя, если есть желание…