Он нахмурился, а его пальцы сжали ее руку чуть сильнее. Он не пытался причинить ей боль, он просто предупреждал, что она не ошиблась: тема была плохая.

Вот только все, что сказала Анна, было шуткой лишь наполовину. В другое время и в другом месте он ушел бы от разговора. Поэтому ей нужно было завершить все сейчас, воспользовавшись его слабостью, даже если платой за это могло стать притяжение между ними.

– Я понимаю, что тебе это не нравится. Но я вижу, что это все еще часть твоей жизни, которую ты не до конца понимаешь. Это неправильно, Леон, и не все из того, чему тебя учил Дима, правильно. Я взяла у него письма твоего отца. Ты ведь даже не читал их, да тебе, пожалуй, и не следует. Но он очень много говорил о тебе.

Новое движение его пальцев, новая немая просьба прекратить все это. Может, и не следовало говорить о таком сейчас? Нет, он уже достаточно силен, а раз она начала, другого шанса не будет.

– Ты должен усвоить кое-что важное о нем. Твой отец был убийцей, но не таким, как Алексей Лирин или Джек-потрошитель. Смотри… Существуют обычные люди с обычными мыслями и желаниями. Они могут быть хорошими или плохими, но они все равно обычные, поэтому условно обозначим их белым цветом. А есть люди, которые рождаются совсем другими. Это не те преступники, которые выбирают нарушение закона ради определенной выгоды. Это совершенно особая порода, их отличия проявляются даже на физиологическом уровне – в специфике работы мозга, выработке гормонов и так далее. От них зависит меньше, чем кажется. Их мы обозначим черным цветом. Так вот, между черным и белым цветом есть небольшая серая территория, сумеречная зона. Именно там появляются такие люди, как твой отец.

Он перестал касаться ее руки. От этого было почти больно… И все равно она не прекратила говорить.

Потому что очень легко быть показательно хорошей: говорить то, что нравится другим, или молчать. А близкий человек пусть катится в пропасть, известно, кто должен заниматься спасением утопающих! Но Анна не могла так поступить, не с ним. Потому что их простое примирение сейчас лишь означало бы, что призраки детства не оставят его в покое никогда.

– Твой отец был из серийных убийц, из тех, кого тянет к крови и разрушению. Но в нем, в отличие от Лирина, была способность к человеческим чувствам. Это именно способность, Леон. Он мог их испытывать – и испытывал, хотя с возрастом они давались ему все сложнее. Он действительно любил свою семью и тебя – больше всех, потому что видел в тебе свое отражение. Он, родившись зверем, оставался человеком в достаточной степени, чтобы определить, что так жить нельзя. Помнишь, я говорила тебе, что маньяки, которые пишут письма полиции, делятся на два типа и что одни из них – те, которые хотят быть пойманными? Им знакомо сожаление. Твой отец пошел еще дальше: он не только держал свою истинную сущность под контролем, когда он понял, что не справился, сдался. Он спас мир от себя, потому что его умений и навыков хватило бы, чтобы годами оставаться непойманным. Тебя всю жизнь учили презирать его, и он, пожалуй, этого заслуживает. Но если ты будешь презирать его, делай это осознанно, понимая, кем он был.