Не было у Брагина ответа. Не было. Разве что… Ручек (от обычных гелевых до «Паркера») он в эру всепобеждающих смартфонов при себе не носил. А прихватывал их, только выезжая на место преступления – протоколы и описания составлять. Но это – работа.
А так, в свободное от работы время – не-а.
Что, если и девушка не нашла ручки?..
Впрочем, эту версию, видя реакцию Однолета, Сергей Валентинович предпочел не форсировать и отправился в клуб «Охота на овец» сам.
И тут ему наконец повезло.
И у везения было вполне конкретное имя – Григорий, бармен.
Этим вечером в «Охоте на овец» должен был работать его сменщик, а у самого Григория имелись билеты на руках: уже завтра он должен был улетать на Гоа, а там – как получится.
– Получится что? – спросил Брагин.
– Там, говорят, рай земной. Не задорого. Если всё так и есть, как говорят, – могу и подзадержаться. Надоело за стойкой стоять. От музыки голова пухнет, опять же. Не люблю местный саунд. Местный саунд уши в мясо бьет.
Какая музыка здесь играет по вечерам, когда идет наплыв посетителей, Брагин не знал и даже не представлял себе, что может изметелить уши в мясо. Хард-рок какой-нибудь? Хэви-метал? Но «Охота на овец» позиционировала себя как «лаунж-бар-психоделика», и как раз это подразумевало что-то нейтральное, монотонно-муэдзиновое, с угнетенной ритм-секцией – и нюхнуть кокса в туалете. Но сейчас, в предвечерние часы, когда наплыва не было, персонал и одинокие посетители обходились нейтральным фоновым европопом.
– Вам вообще повезло, что меня тут застали. Здесь я быть не должен, а должен вещи паковать. Рассчитался уже. Но у Федора, сменщика моего… Со вчерашнего дня – бывшего… А парень он хороший, и дружеских отношений никто прерывать не собирается. Так у него тут намедни несчастье случилось, брат погиб. Траурные мероприятия, то-сё. А заменить в пожарном порядке некем. Вот он и попросил подменить, а другу в такой ситуёвине не откажешь.
Григорий был в некотором роде аборигеном: он проработал в «Охоте…» лет пять и даже помнил это заведение спортбаром. Так что можно поговорить и о футболе, и о регби, и о конкуре с биатлоном, но, если
– Интересует вот эта девушка. – Брагин выложил на стойку фотографию Неизвестной из автобуса № 191. – Посещала ваше заведение, возможно, в октябре, или ноябре.
– Вы бы у меня еще про Пунические войны спросили.
Рот у бармена Григория был непомерно широкий, как у лягушонка или щелкунчика; он, казалось, жил своей жизнью и стремился показать не только то, что происходит на сцене, но и в закулисье. И вот что имелось по бокам закулисья: золотые немодные коронки, пристегнутые к крепким желтоватым передним зубам. И чем шире открывался рот, тем больше золота выглядывало. И при упоминании о Пунических войнах оно и выкатилось на свет божий. Почти все. И Брагин вдруг понял, на кого похож Григорий – на албанца или цыгана, немного киношного веселого разбойника; таких полно в фильмах Кустурицы. Может, кого-то они и режут на куски, и заливают цементом ноги кому-то, и повязывают «колумбийские галстуки», но непосредственно тебе ничего не грозит. Потому что ты – в кино, и все злодейство – понарошку.