— Вы имеете в виду конкурс юных художников? — спросил Серенак.

— И конкурс тоже. Вы даже не представляете себе, сколь велико число ныне знаменитых художников, которым фонд оказал поддержку.

— Итак, круг замкнулся, — заключил Серенак. — Получается, что фонд Робинсона — это что-то вроде инвестиционной компании?

— Вот именно, инспектор! И что тут плохого?

Серенак и Бенавидиш не сговариваясь дружно кивнули. Пуссен опять посмотрел на часы и встал из-за стола.

— Ладно, — сказал он и протянул полицейским ящик для красок. — Сожалею, что не сумел сообщить вам ничего нового.

Сейчас или никогда! Сильвио Бенавидиш достал из колчана последнюю стрелу.

— Еще всего один вопрос. Месье Пуссен, что вам известно о «Черных кувшинках»? Я имею в виду картину, которую Клод Моне якобы написал за несколько дней до кончины. Существует мнение, что он запечатлел на ней свою собственную смерть…

Паскаль Пуссен посмотрел на инспектора снисходительно-огорченным взглядом, как на ребенка, взахлеб рассказывающего, что он только что видел в саду живых эльфов.

— Инспектор! Искусство сегодня — это не сказки и не легенды, а бизнес. Под байкой о якобы предсмертном автопортрете Моне нет абсолютно никаких оснований. Верить в нее могут только психически больные люди — те же, что верят, будто по коридорам Лувра бродит призрак, а подлинник «Джоконды» спрятан в знаменитой скале Игла в Этрета.[11]

А вот это уже апперкот. Он вырубил Бенавидиша. Серенак чуть поколебался — не разумнее ли остаться за пределами ринга? — но все же скользнул под канат.

— Полагаю, месье Пуссен, — начал он, — что разговоры о том, что в доме и мастерской Моне до сих пор хранятся, покрываясь чердачной пылью, десятки полотен мастеров, вы также относите к разряду деревенских легенд?

В глазах Паскаля Пуссена вспыхнула искра, словно Серенак выдал некую тайну, известную лишь посвященным.

— Кто вам рассказал?

— Вы не ответили на мой вопрос, месье Пуссен.

— Верно, не ответил. Видите ли, дом и мастерская Моне являются частным владением. Я много раз бывал там в качестве эксперта, но вы должны понять, что есть вещи, охраняемые профессиональной тайной. Позвольте мне, в свою очередь, еще раз спросить вас: кто вам это рассказал?

Серенак одарил его широкой улыбкой.

— Вы тоже должны понять, месье Пуссен, что у полицейских есть вещи, охраняемые профессиональной тайной.

В комнате повисла напряженная тишина. Ее нарушил скрип старинных кресел — оба инспектора дружно поднялись на ноги. Директор музея торопливо вскочил, проводил их до порога и запер за ними дверь.