– Я потом шел через двор и опять того человека в плаще увидел. Вроде никого не было, и тут он – как из-под земли вырос. Появился... прямо перед носом. А лица-то у него и нету...
– Я потом шел через двор и опять того человека в плаще увидел. Вроде никого не было, и тут он – как из-под земли вырос. Появился... прямо перед носом. А лица-то у него и нету...
Старик быстро пробормотал слова молитвы, опасливо оглядываясь.
Старик быстро пробормотал слова молитвы, опасливо оглядываясь.
– Вот я и подумал, что это смерть моя... Так старухе и сказал, чтобы приготовилась.
– Вот я и подумал, что это смерть моя... Так старухе и сказал, чтобы приготовилась.
– Ну, и куда потом этот человек подевался?
– Ну, и куда потом этот человек подевался?
– Так... может, его и не было? – Конюх сокрушенно развел руками.
– Так... может, его и не было? – Конюх сокрушенно развел руками.
Рыцарь кивнул головой и быстро зашагал к дому.
Рыцарь кивнул головой и быстро зашагал к дому.
Хозяйка в последние дни мерзла, часто сидела у горящего очага, грустила.
Хозяйка в последние дни мерзла, часто сидела у горящего очага, грустила.
– Тинния!
– Тинния!
Она повернула пышноволосую голову, привстала, шурша юбками. На ее скулах играл лихорадочный румянец.
Она повернула пышноволосую голову, привстала, шурша юбками. На ее скулах играл лихорадочный румянец.
Рыцарь подошел к ней очень близко, неся холод и запах вереска. Ему хотелось объять взглядом всю ее порывистую фигуру в вихре синих складок платья, вобрать в свое сердце каждый взмах ее ресниц...
Рыцарь подошел к ней очень близко, неся холод и запах вереска. Ему хотелось объять взглядом всю ее порывистую фигуру в вихре синих складок платья, вобрать в свое сердце каждый взмах ее ресниц...