* * *
Сиур изучил полученную от Дмитрия информацию и задумался.
Все оказалось так, как он и предполагал: по поводу смерти вдовы дела возбуждать не будут. Признать ее смерть естественной – наименее хлопотно для всех. В доме практически ничего не пропало, все ценные вещи на месте, родственники не объявились, возраст умершей и состояние ее здоровья позволяют допустить, что смерть наступила от остановки сердца, вызванной застарелой болезнью.
Фотографию сбитого джипом мужчины Алеша обещал доставить к вечеру, но Сиур почти не сомневался, что погибший – киллер, застреливший Сташкова. Головоломка обрастала новыми фактами, одни из которых кое-что объясняли, другие еще больше все запутывали.
– Я уверена, что арбалет – это знак одному из нас, – сказала Тина. – Может быть, мне. Альберт Михайлович неспроста отнес его в подвал и оставил там.
– Выходит, он знал, что мы туда придем?
– Наверняка знал...
Она сидела в кресле, поджав ноги, и разбирала «бумаги с чердака». Осторожно разворачивала пожелтевшие истрепанные листы, просматривала, откладывала в сторону.
– Есть что-то интересное?
– Пока нет. Обычная переписка... Кто заболел, у кого ребенок родился... кто свадьбу сыграл, кто умер... кто разорился...
Сиур молча кивнул головой, продолжая размышлять. Последние события вызвали у него смутные воспоминания – «дежа вю». Как будто из прошлого тянулись невидимые нити, переплетались, образовывая причудливый узор, подобный колдовскому наваждению.
– Черт, у меня крыша едет!
– Что?
Тина как раз развернула очередной образчик эпистолярного жанра позапрошлого века. Судя по содержанию, писала гувернантка богатого дворянского дома своей подруге, – из подмосковного имения в Москву. Сообщала сплетни и пересуды, передавала слухи и делилась собственными переживаниями. Скука! К тому же выцветшие от времени чернила весьма затрудняли чтение.
Только привычка доводить порученное дело до конца заставила Тину развернуть последнее в перевязанной ленточкой пачке письмо и углубиться в его содержание.