– Как надо смотреть? – Томми делано рассмеялся. – Я считаю, что зрелище сильное, – проговорил он, повернувшись к другому мужчине. – Или что скажешь, Уве?

Тот взглянул на Роджера Линдгрена.

– Да, горячо тут было, не поспоришь.

Томми почесал подбородок.

– Парень еще жив? – спросил он, показывая на лежащее тело.

Майлз обернулся, чтобы разглядеть у Линдгрена признаки жизни.

– Не, не думаю. Скорее всего, уже мертв.

– А чё с рукой-то, блин? – с выпученными глазами спросил Уве и показал на правую руку Майлза.

Ингмарссон стал ее разглядывать. Суставы указательного и среднего пальцев были разбиты, кости, как какие-то спицы, выпирали из-под кожи около запястья.

– Не знаю, – ответил он.

– Да она сломана, мать честная! – засмеялся Уве.

– Да?

Уве захихикал.

– Да, в хлам!

Майлз осмотрел руку.

– Ну да, похоже, – пробормотал он.

– Ты так сильно дубасил его, что сломал руку. – Уве смеялся, издавая клокочущие звуки, от души. – За это короткое время, Майлз Ингмарссон, ты заработал мое безграничное уважение. Знай это. Меня зовут Уве, Уве Нигерсон.

Майлз ничего не соображал.

– Что ты тут делаешь, Майлз? – спросил Томми.

– Что ты тут делаешь, Томми?