Войдя на кухню, Йенс пригнулся и опустился на пол; тяжело дыша, сел у стены – в руках ружье, – посмотрел на мертвое тело Антонии Миллер, потом на Майлза.

– Там, на улице, как минимум двое, – сказал он и отдышался. – В ста метрах восточнее. – Йенс сглотнул и добавил: – И еще, думаю, третий за деревьями на западе. – Он внимательнее посмотрел на Майлза. – Мы знаем друг друга.

Ингмарссон молчал.

Наверху громыхала винтовка Михаила.

– Либо мы остаемся здесь и прячемся, пока не взойдет солнце, – сказал Йенс.

Он перепроверил, заряжено ли его ружье.

– Либо я и…

Йенс взглянул на Майлза.

– Ингмарссон, Майлз Ингмарссон, – сказал тот.

– Либо я и Майлз Ингмарссон выйдем и встретим их.

София посмотрела на обоих. Йенс – испуган, любопытен, воодушевлен. Майлз – неподвижен, спокоен, непоколебим.

– Мы выйдем и встретим их, – глухо произнес Ингмарссон.

Обсуждать было больше нечего. Майлз пошел в прихожую, Йенс – следом. В дверях он остановился, обернулся к Софии и сказал:

– Держись рядом с Михаилом.

Она сидела на месте.

– Я жив благодаря страху, – сказал Йенс.

Слова вырвались неожиданно.

– Какому страху? – спросила София.

– Вот этому, например.

Он стоял с ружьем в одной руке, а другой жестикулировал. Странно с его стороны начинать разговор сейчас. Но она хотела…