– Значит, у вас нет оснований заявлять с какой-либо уверенностью, что было надето на вашей сестре двадцать первого августа 1993 года; через двадцать лет вы можете только предполагать, или вы могли это услышать на настоящих слушаниях, правильно?

– Нет, неправильно.

Кларк изобразил удивление. Мейерс покачивался в своем кресле, задумчиво глядя перед собой, и кресло поскрипывало. Галерея затихла. Кларк подошел к креслу свидетеля, несомненно решая дилемму всякого юриста на перекрестном допросе: или задать следующий вопрос и, возможно, открыть ящик Пандоры, не имея представления, что там внутри, или перейти к другой теме. Трейси понимала затруднения прокурора. Бывая свидетелем на судебных разбирательствах дел об убийствах, она знала, что раз допрос уже начался, то если Кларк не станет задавать вопросов, вопросы начнет задавать Дэн. Вальяжности у Кларка поубавилось, прибавилось осторожности.

– Вы не помните определенно, что на ней было надето.

– Нет. С определенностью не помню.

– А мы установили, что она не имела суеверных предрассудков в одежде.

– Не имела.

– Значит… – Кларк вдруг замолк.

Трейси не стала ждать, пока он решит, заканчивать ли вопрос.

– Но есть фотография, – сказала она.

Кларк вздрогнул:

– Но, конечно, сделанная не в тот день.

– Именно в тот, – спокойно сказала Трейси. – Устроители соревнований сделали моментальный снимок занявших первые три места. Сара заняла второе.

Прокурор прокашлялся.

– И вы случайно сохранили эту фотографию, сделанную двадцать лет назад?

– Конечно, сохранила. Ведь это последняя фотография Сары.

Поскольку Трейси забрала эту фотографию из своей тележки в то утро, когда встретилась с Каллоуэем, чтобы заглянуть в синий «Форд», эта фотография нигде не была зарегистрирована и не была приобщена к заведенному полицией делу.

Кларк посмотрел на Мейерса.

– Ваша честь, обвинение просит совещания в кабинете судьи.