Наркотическое вещество «Тавазепам». Вызывает потеряю памяти, беспокойство, сонливость, паранойю. Подобное вещество применяли в отношении Лушникова Александра Сергеевича, когда тот вдруг решил заключить договор на срок собственной жизни. Разбогатеть надумал с помощью нехитрого приспособления под названием договор пожизненного содержания с иждивением.

Суд идет вторую неделю. Народу в зале как сельдей в бочке.

– Сорвать с них маску – вот что нужно сделать! – ворчит Уляхин. – Чтобы остальным неповадно было… Короче, выколотить дурь из головы…

Народ горбатился: сколько можно тянуть-то! Процесс давно всем надоел, поэтому собирались каждый день как на похороны.

Председатель суда Скрепкина вела дело. Василиса Прекрасная. Пудрить мозги и тем и другим для Василисы Прекрасной давно стало делом обычным.

Допрашивали Саню Ядова. Тот толком не мог объяснить, каким образом оказался в квартире у отставного подполковника.

– Никак не вспомнишь, боец невидимого фронта?!.. – неожиданно вырвалось у судьи. Однако бывший бомж вдруг собрался с мыслями и вопросительно произнес:

– Что значит как?! Выходит, я не имею права в гости придти к хорошему человеку? С подругой жизни, например… Квартиру снять хотели, а тут – вон оно как…

У Сани чистое выбритое лицо и прекрасный темно-серый костюм – хоть снова иди на службу прапорщиком по найму.

– Тогда объясните суду по порядку…

Ядов объяснил. Четко. По-военному. По его словам выходило, что господин, который сидит на скамье подсудимых, передергивал затвор, прицеливался и стрелял в товарища полковника. Потом кинулся в окно и распорол себе всю морду – сами посмотрите, гражданин судья.

Судья и так видела, без напоминаний. Вся физия у бывшего директора в клочьях, заросла синими шрамами.

– Подтверждаете показания? – спрашивают у Гноевых.

Тот по-прежнему молчит. Ни слова по существу дела – словно язык себе откусил под самый корень. За него наемный юрист отдувается – адвокат Фогель Василий Абрамович. Дотошливый до всего. Въедливый, как птица Феникс. Поет изо всех сил, стараясь усыпить всех, включая прокурора. Однако напрасны старания. Не усыпляется прокурор и все остальные, хотя всем надоел процесс. Скорей бы уж. Ученой бы головой да на неструганую плаху этого геронтолога.

– Отделается, небось, гражданской казнью… – шипит сквозь зубы Гирин. – С разламыванием шприца над головой…

… Допросив последнего свидетеля, выслушав защиту, обвинение и последнее слово подсудимого, суд удалился в совещательную комнату. И через час вышел: приговор, как видно, заранее у Василисы Прекрасной готов был. Остановившись за столом, волоокая отправительница правосудия принялась громко объявлять приговор.