— Увлечение у нее такое, — ответил Григсби, наливая чаю и себе. — Я тебе не рассказывал? Что она хочет стать художницей? То есть она и так художница, но она надеется на этом денег заработать. — Григсби сел за стол напротив. — Как тебе завтрак?

— Спасибо, и за приют тебе спасибо. — Мэтью доел мясо и спросил: — Художницей? Я думал, она собирается быть учительницей.

— Собирается. Директор школы Браун будет с ней беседовать на следующей неделе насчет работы. Но Берри с самого детства интересуется мелками, красками и прочим рисованием. Однажды, помню, ее здорово отшлепали за то, что пальцами раскрасила комнатную собачку.

— Почему-то меня это не удивляет.

Григсби улыбнулся в ответ на его тон, потом посерьезнел и спросил:

— А тебе на работу разве не надо? Я понимаю, что сегодня это может быть трудно, но хотя бы магистрату Пауэрсу ты должен об этом сказать.

— Я уволен, — ответил Мэтью и тут же пожалел, потому что глаза у печатника стали острыми, и он подался вперед:

— Что случилось? Пауэрса сняли с должности?

— Нет. Я мог бы еще сказать тебе, что магистрат уезжает из Нью-Йорка. Он получил предложение лучшей работы в колонии Каролина. У своего брата, на табачной плантации лорда Кента. — У Григсби за стеклами очков заискрились глаза — материальчик для следующего выпуска «Уховертки». — А теперь послушай, Марми. Эта информация не для печати — серьезно говорю. — Если экземпляр «Уховертки» проник в Уэстервикскую больницу, точно так же он может попасть к профессору Феллу. — Если я говорю, что информация конфиденциальна, значит, она конфиденциальна.

— А почему тогда она конфиденциальна? — Григсби не сводил с Мэтью внимательных глаз. Рассеянным движением печатник потянулся к тарелке с грецкими орехами, взял один. — Это же просто переезд и смена работы? Или что-то другое?

— Конфиденциальна — и все. Надеюсь, что ты воздержишься от ее публикации.

— «Воздержишься», — скривился Григсби. — Неприятное слово, знаешь ли. Особенно для человека моей профессии. — Рука с орехом взлетела ко лбу, раздался звук, похожий на выстрел, и абсолютно невредимый Григсби извлек ядро из разбитой скорлупы. — Ты знаешь, Маскер ни одного убийства не совершил после выхода указа, и мне приходится доставать новости где придется. Сообщать о фактах — мой долг, и обязанность «воздерживаться» бывает затруднительной. — Он перестал жевать орех, шумно запил его чаем и поглядел на Мэтью поверх чашки. — Честно, что ты думаешь о Берри?

— Ничего не думаю.

— Наверняка что-то думаешь. — Он выбрал еще один орех. — Она ведь тебя вчера вечером разозлила малость?