— Ну да, — согласился он. — Это я и вижу перед собой — пастбище. Я что-то упускаю?

— Только ту стихию, которая работает в глубине под ним. Выплеск жизни и огня из сердца земли. Ну, почти как… скажем, огонь в кухонной плите. Или же…

— Кузнечный горн?

— О! — улыбнулась ему Берри. — Вот теперь до вас дошло.

Мэтью подумал, что не следовало бы ей говорить такие слова, как «сердце земли», если она не хочет уехать из города прямо в Бедлам, причем в смоле и в перьях. Но высказать эту мысль вслух помешали приличия.

— Я так понимаю, это современный стиль в живописи? Прямо из Лондона? — спросил он.

— О Боже, нет! Там на холстах сейчас сплошная серость и мрачность. Можно подумать, художники промывают кисти слезами. А портреты? Ну почему все хотят на портретах выглядеть тугожопыми кретинами?

Мэтью надо было собраться с мыслями после этой вспышки.

— Ну, — предположил он, — быть может, потому что они и есть тугожопые кретины?

Берри глянула на него, и на этот раз позволила солнцу коснуться собственного лица. Синие глаза, ясные как алмазы и — возможно — столь же режущие, несколько секунд с неподдельным интересом оценивали собеседника. Потом она опустила голову, и снова заработал карандаш.

Мэтью прокашлялся перед тем, как спросить:

— А могу я узнать, почему вы выбрали именно этот пирс? Мне показалось, что может в любой момент рухнуть.

— Может, — согласилась она. — И потому я не думала, что у кого-нибудь хватит дури прийти сюда и мне помешать.

— Извините, что помешал, — слегка поклонился Мэтью. — Оставляю вас вашей печи.

Он повернулся и собрался повторить свой опасный путь по шатким доскам в обратную сторону, и тут Берри сказала очень спокойно и обыденно:

— Я знаю, о чем вас просил мой дедушка. Да-да, он знает, что я знаю, но не прислушивается к моей… скажем, интуиции. Он хочет, чтобы вы за мной надзирали, да? Охраняли меня от бед?

— Не совсем так.

— А как совсем?

Берри отложила карандаш и полностью переключила внимание на Мэтью.

— Он попросил немного вас поопекать. Помочь вписаться в местное общество. — Ее хитрая улыбка начинала его раздражать. — Пусть Нью-Йорк не Лондон, но свои подводные камни есть и здесь. Ваш дед просто хочет, чтобы вы на них не наткнулись.