- Я вас спрашиваю, для чего вы размалевали вашу секретную базу?

- Для безопасности, - угрюмо ответил князь.

Автомобиль сделал круг и остановился перед гостиницей.

Прогулка наших путешественников кончилась. Князь Куркуреки получил отпуск на два часа для приведения в порядок своих дел с секретной базой, все же остальные занялись переброской вещей и самих себя на уютную белую аэростанцию, откуда «юнкере» должен был доставить их по назначению.

Грэс только что швырнула саквояж и потянулась с усталым видом, вспоминая Мелину, как за спиной ее раздался шорох. Неприятный запах, преследовавший ее весь день, ударил ей в нос, и чья-то лапа легла на плечо.

Грэс вскрикнула. Перед ней стоял лакей Поль с глупейшим лицом в мире. Усики его шевелились, выпуклые черные глаза были маслены и черные волосы с пробором были маслены.

- Добрый вечер, мадам!

- Вы с ума сошли! - вспыхнула Грэс. - Что вам здесь надо?

- Будто уж и войти нельзя! - подмигнул Поль самым независимым образом.

- Вы пьяны?!

- Ничего не пьян, - взгляните-ка сюда!

Он вынул из кармана кружевной платочек и взмахнул им перед самым носом Грэс, вытаращившей на него глаза в немом ужасе. Платок был ее собственный, а к уголку его был привязан… свисток капитана.

- То-то, - медленно процедил Поль, захлебываясь от наслаждения. - Я знаю, банкирша, кое-кого, кто дорого даст за эту штучку!

Он еще раз взмахнул платком, задел Грэс по лицу, посмотрел на нее круглыми, рыбьими глазами и вышел.

36. В СЕРДЦЕ АЗЕРБАЙДЖАНА

36. В СЕРДЦЕ АЗЕРБАЙДЖАНА

По-видимому, секретные сношения князя со своей базой протекли не без терний и колючек. Нико Куркуреки опустился в кабину «юнкерса» в высшей степени странно настроенный. Он часто мигал, тер переносицу, упирал кулаки в бока, точно намеревался пуститься в пляс, и поджимал губы внутрь. Мосье Надувальян, принюхавшись, шепнул своему соседу, Мусаха-задэ, что кахетинское, конечно, можно пить, но только тогда, когда нет ширванского.

Впрочем, остальная публика вела себя не лучше. Монморанси при виде летательной машины потребовал, чтоб его усыпили и везли в бесчувственном состоянии. Вестингауз был встревожен внезапной болезнью своей жены, бледной и молчаливой, как сомнамбула. А лакей Поль, по-видимому, злоупотребил механической биологией своего хозяина, так как чихал, сморкался, хихикал и скалился без всякой к тому необходимости.

Пилот надел ушастую шапку и залез на свое место. Через десять минут они мерно неслись над горами Абхазии, разглядывая сквозь стекла кабины квадратики возделанных горных склонов. Всюду было довольство и работа.