«Получено от гражданина Надувальяна на улучшение ширванских виноградников 58000 фунтов стерлингов…»
Надувальян мрачно глядел на Реброва.
- Оставь, душа, - произнес он заплетающимся языком, - мои деньги. Куда хочу, туда даю!
Между тем красноармейцы опустошили карманы полковника Мусаха-задэ и князя Нико Куркуреки.
- Черт побери, и тут расписки! - воскликнул Ребров веселым голосом.
«Получено от Мусаха-задэ на улучшение конного завода Азербайджана сто тысяч долларов.
- Черти! - насмешливо проворчал Зильке. - Вот они на что ухлопали денежки Европейской Лиги.
Нико Куркуреки и Мусаха-задэ стояли потупившись и теребили рукоятки кинжалов.
- Но это еще не все! - завопил Зильке, прерывая веселый хохот красноармейцев. - Спросите этого пьяного борова, куда он девал наш лэний. Потому что - слушайте, братцы! - я случайно разбил один из баллонов, присланный этой роговой обманкой, и он оказался не из хрусталя, а из стекла. А я остался в живых, хоть облизал изрядное количество ядовитого сиропа, на вкус, ей-ей, даже очень сладкого!
На этот раз Лори и Ребров вздрогнули.
- Что это значит?
- А то значит, - хитро ответил армянин, подмигивая пьяными глазками, - что Надувальян не дурак. Зачем, скажи, отдавать драгоценный металл чужой державе? Зангезур родил, Зангезуру останется. Ни одной капли не отдал никому. Все зарыто в землю, до последнего флакона.
- Что же вы посылали с курьером в Зузель, отпетый вы жулик? - вскрикнули Ребров и Лори в один голос.