Судаков опять сел, тихо спросил:

— Об оружии монахи знают?

— Нет.

— Побереги. Через неделю-другую пришлю подводу с дровами. На нее и погрузишь оружие. Понял? Затем и пришел, чтобы сказать. Еще прошу не забывать насчет харчей. В деревнях сейчас не поживешь, — буду в лесу скрываться. Так что распорядись, чтоб харчи доставляли туда же, в условленное место. Слышишь, отец Илиодор?

Игумен смотрел на него, но думал, казалось, о чем-то другом. Когда дверь за Судаковым захлопнулась, Илиодор перестал сдерживать душивший его гнев. Вызвав послушника, он накричал на него и велел ему в наказание сделать сто поклонов на коленях.

— Будешь знать, как не слушаться. Не велено было никого впускать.

— Я не впускал, — виновато тянул послушник. — Да он револьвером пригрозил.

— А ты и испугался! Небось в монастыре стрелять не станет.

Дождавшись, когда послушник отбил с молитвой штрафные поклоны, игумен приказал:

— Иди в церковь, пусть приготовят все к молебну. Сам буду служить. — Потом добавил: — Скажи, буду служить панихиду по юноше, убиенном в Успенском.

Оставшись один, игумен опять поник головой, сомкнул веки. Со стороны могло показаться, что он заснул. Но Илиодор не спал. Последние дни ему было не до сна. События в Успенском встревожили его. Ожидаемые по всему уезду восстания не вспыхнули, верующие охотно помогали Советской власти изымать церковные драгоценности; крестьяне с радостью получили от государства зерно на семена и стали сеять.

«Поторопились, — размышлял игумен. — Не ко времени восстания-то замыслили. Ох, беда, беда!.. Как бы нас краем не впутали в убийство».

Игумен вспоминал, как появился в монастыре Судаков, подал письмо от настоятеля кафедрального собора в губернском городе. Настоятель писал: «Передаю поклон с братом нашим и прошу оного приютить, яко агнца, отбившегося от стада». О готовящемся восстании против Советской власти и об ожидаемой помощи из-за границы гость передал на словах. Вспомнил Илиодор, как гость отлучался на неделю, иногда больше, появлялся в монастыре на день, на два и снова пропадал. Несколько раз он привозил разобранные винтовки, тайно от монахов собирал их в отведенной ему келье, укладывал в ящики, которые приближенные игумена прятали в подземелье; место это знали три-четыре человека. После неудавшегося восстания в Успенском игумен перепрятал оружие, ничего не сказав об этом Судакову, и решил на время прекратить с ним встречи.

Размышления игумена прервал послушник, доложивший, что к панихиде все готово.

Илиодор не по-стариковски легко поднялся, распрямил плечи и, взяв посох, вышел из кельи.