— Изъ-за чего ему притворяться, какъ вы думаете?

— А кто его знаетъ… Я и не старался угадывать.

Я подумалъ про себя: этотъ тоже предпочелъ бы взять пряникъ.

— Вы не примѣтили за нимъ ничего особеннаго?.. Въ его разговорѣ или въ обращеніи?

— Ничего… развѣ то, что онъ какой-то запуганный, держитъ свою дверь на замкѣ день и ночь, а когда къ нему постучишься, то онъ не впуститъ, прежде чѣмъ не посмотритъ въ щель, кто идетъ.

— Это любопытно, однако! Хотѣлось бы мнѣ взглянуть на него. А что, если вы распахнете дверь совсѣмъ настежь, когда войдете къ нему въ слѣдующій разъ, и я…

— Нѣтъ, невозможно! Онъ всегда стоитъ самъ вплоть за дверью и не допуститъ никакъ…

Томъ призадумался, но сказалъ:

— Такъ вотъ что, одолжите мнѣ вашъ передникъ и позвольте принести ему завтракъ по утру. А я вамъ за то четверть доллара дамъ.

Слуга былъ радъ-радехонекъ, только съ условіемъ: какъ бы не прогнѣвался экономъ. Томъ отвѣтилъ, что онъ беретъ на себя уладить дѣло съ экономомъ, и уладилъ дѣйствительно. Намъ обоимъ было дозволено надѣть передники и подавать кушать.

Томъ мало спалъ, его такъ и подмывало узнать поскорѣе тайну этого Филипса; вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ не переставалъ дѣлать разныя предположенія, что было совершенно излишне, по моему! Если вамъ предстоитъ узнать суть чего-нибудь, то на что же ломать себѣ голову догадками и, такъ сказать, тратить заряды по-пусту? Я старался спать, говоря себѣ, что не дамъ и порошинки за то, чтобы узнать, кто такой этотъ Филипсъ.

Утромъ, мы напялили свои фартуки, взяли по подносу съ закускою и Томъ постучался къ пассажиру. Тотъ чуть-чуть пріотворилъ дверь, выглянулъ въ эту щелочку, потомъ впустилъ насъ и заперъ ее поспѣшно за нами. Но, прахъ побери, лишь только мы взглянули на него, такъ едва не выронили и подносы изъ рукъ, а Томъ проговорилъ:

— Какъ, Юпитеръ Денлапъ! Откуда это васъ несетъ?

Пассажиръ былъ ошеломленъ, разумѣется; сначала онъ какъ будто не зналъ, испугаться ему или обрадоваться, но, наконецъ, порѣшилъ на послѣднее, и щеки у него опять зарумянились, а то совсѣмъ побѣлѣли. Онъ принялся за ѣду, разговаривая съ нами въ то же время.

— Но я не Юпитеръ Денлапъ, — сказалъ онъ — Я скажу вамъ, кто я, если вы пообѣщаетесь мнѣ молчать. Я и не Филипсъ.

— На счетъ того, чтобы молчать, мы слово даемъ, но если вы не Юпитеръ Денлапъ, то вамъ нечего и объяснять, кто вы такой, — сказалъ Томъ.

— Почему же?

— А потому, что если вы не Юпитеръ, то другой близнецъ, Джэкъ. Вы вылитый портретъ Юпитера.

— Ну, что же, я Джэкъ. Но послушайте, почему вы знаете насъ, Денлаповъ?

Томъ разсказалъ ему все о нашихъ приключеніяхъ у дяди Силаса въ прошлое лѣто, и когда Джэкъ увидалъ, что мы знаемъ рѣшительно все объ его роднѣ, да и о немъ самомъ, онъ вовсе пересталъ таиться и заговорилъ съ нами вполнѣ по душѣ, не прибѣгая ни къ какимъ уверткамъ на счетъ своихъ собственныхъ дѣлъ; говорилъ, что доля его была тяжела прежде, тяжела она и теперь, да и останется тяжелою до конца его дней. Онъ велъ опасную жизнь и…