Я потряс коробкой. Баторские спортсменки переглянулись ещё раз.

— Активнее девушки, активнее! Кухонный комбайн — сам режет, сам рубит, сам готовит. На три-четыре! Чии-из!

Лучше б они не улыбались.

— Браво! — сказал я. — Ваша улыбка признана улыбкой дня. Компания «Зубы Секацкого» дарит вам кухонный комбайн!

И я сунул комбайн той, что стояла напротив меня.

— Поздравляю!

— И всё? — спросила старшая.

— И всё, — ответил я.

— И ничего платить не надо?

— И ничего платить не надо.

Я поклонился с молодеческой лихостью актёра Меньшикова и отошёл в сторонку. Баторские недоверчиво постояли, попереглядывались ещё, затем проковыляли мимо.

— Пока-пока! — Я отправил им всем воздушный поцелуй.

Они удалялись, неуверенно озираясь, точно ожидая, что я сейчас им вдогонку борзых атукну или пулю выпущу. Но постепенно всё-таки ускорились и скрылись между деревами.

Погожий летний денёк. День города.

— Баран, — вздохнул Вырвиглаз. — Просто так отдал… Надо было о встрече договориться, надо было сказать, что любишь свекольный салат с орехами, что мечтаешь попробовать, как этот комбайн приготовляет этот салат… А ты?

— Салат себе на тёрке натрёшь. Пойдём отсюда.

— До кино ещё два часа.

— Всё равно.

Два часа мы бродили по парку. Вырвиглаз цеплялся ко всем безопасным девчонкам — ну к тем, у которых не было парней, я просто брёл, глядя по сторонам, Упырь молчал, что-то обдумывал. Когда надоело ходить, мы вернулись к «Ветерку». Там уже много народу скопилось, но пока никто друг другу ещё не мешал, потому что было ещё рано. Устроились в сломанной детской вертушке. Я слопал пару мини-пицц из хлебопекарни Озерова, пиццы были ничего, сыру много. Вырвиглаз и Упырь от пицц отказались, я думаю, они ещё пару дней не смогут на еду смотреть.

Вырвиглаз посидел-посидел, затем достал сигареты. Закурил. Чтобы не заплыть жиром после лёгкого котлетного полдника.