Ишмаэль не предложил бодлеровским сиротам никакого чая, а когда он щелкнул выключателем на стене и в потайном помещении под яблоней вспыхнул электрический свет, дети увидели, что Ишмаэль не улыбается и не хмурится, а у него какая-то смесь выражений на лице, словно он так же нервничает из-за Бодлеров, как и они из-за него.

– Я знал, что вы сюда доберетесь, – произнес он после долгого молчания. – Это у вас в крови. Мне никогда еще не встречались Бодлеры, которые не раскачивали бы лодку.

Бодлеры почувствовали, что все их вопросы мечутся у них в голове, налетая друг на друга, точно обезумевшие матросы, которые покидают тонущее судно.

– Что это за место? – спросила Вайолет. – Откуда вы знаете наших родителей?

– Зачем вы лгали нам о столь многом? – требовательно спросил Клаус. – Зачем вы столько всего держите в секрете?

– Кто вы? – выпалила Солнышко.

Ишмаэль сделал еще шаг к Бодлерам и, опустив голову, посмотрел на Солнышко, а она посмотрела вверх на него, а потом опять вниз – на ноги, упакованные в глину.

– Знаете ли вы, что когда-то я был школьным учителем? Много лет назад, еще в городе. В моих классах по химии всегда попадалось несколько детей с таким же блеском в глазах, что у вас, Бодлеры. Эти ученики всегда писали наиболее интересные работы. – Он вздохнул и уселся в одно из больших кресел в центре комнаты. – Но они же доставляли больше всего хлопот. В особенности один ребенок, с жесткими торчащими волосами и всего одной бровью.

– Граф Олаф, – вставила Вайолет.

Ишмаэль нахмурился и моргнул, глядя на старшую из Бодлеров.

– Нет, – ответил он. – Это была маленькая девочка. У нее была одна бровь, а из-за взрыва в дедушкиной лаборатории – только одно ухо. Она была сиротой и жила с сестрой и братом в доме отвратительной женщины, горькой пьяницы, которая прославилась тем, что однажды убила мужчину спелой дыней. Дыня росла на ферме, которой больше не существует, – на дынной ферме «Счастливые запахи», принадлежавшей…

– Сэру, – прервал его Клаус. Ишмаэль опять нахмурился.

– Нет, – сказал он. – Фермой владели два брата, из которых один позднее был убит в маленьком городке, где в убийстве обвинили троих невиновных детей.

– Жак, – подсказала Солнышко.

– Нет. – Ишмаэль снова насупил брови. – Имя его, собственно, вызывало споры, так как он появлялся под разными именами, в зависимости от того, что на себя надевал. Так или иначе, ученице из моего класса начал казаться подозрительным чай, которым поила ее опекунша, когда девочка приходила из школы домой. Она стала выливать его в домашнее растение, которое украшало в свое время известный модный ресторан с рыбной тематикой.