— Что же потом с ним сталось? Расскажите, расскажите до конца! — умоляла Луиза, не отвечая на вопрос собеседницы.

— Его посадили в тюрьму.

— В тюрьму! О, Боже, какой срам! Какой ужас! Значит, и меня ожидает то же самое!

— Она бредит, — прошептала тогда Агата, прикоснувшись к разгоряченному лбу Луизы, — надо переменить компресс и сию минуту дать знать доктору.

— Ничего не надо, ни компресса, ни доктора, я здорова совершенно, говорю сознательно… — и не отпуская от себя Агату, Луиза чистосердечно созналась, каким образом сама несколько времени тому назад украла меня у Сонечки.

— Помогите, ради Бога, помогите отослать куклу той девочке, которой она принадлежит, вы ведь знаете ее фамилию, — сказала она в заключение.

— Знаю, она теперь на минеральных водах, неподалеку отсюда, ее зовут Сонечкой.

— Вы можете передать ей куклу?

— С большим удовольствием, когда вам будет угодно.

— О, благодарю, благодарю бесконечно!

И бросившись на шею лазаретной даме, Луиза принялась умолять ее отвезти меня не позже сегодняшнего вечера.

Лазаретная дама, конечно, согласилась.

Тогда Луиза потребовала бумагу и, с трудом подсев к столику, поспешно написала следующее:

«Если бы вы могли понять, дорогая Сонечка, как тяжело мне сознаться перед вами в моем ужасном поступке! Но молчать дольше я не в силах!

Знайте, что ваша прелестная Милочка украдена мною. Решившись на такой поступок, мне не пришло в голову хорошенько его обдумать и обсудить.

Сегодня же, благодаря одной счастливой случайности, я поняла все!

О, как стыдно мне перед вами, как стыдно перед Богом, как стыдно перед Ангелом Хранителем, который знает все, что мы здесь делаем…

Простите, умоляю, простите и позвольте возвратить вам Милочку, с просьбою забыть о гадкой, противной Луизе».