— Такого случая не припомню.
«На PC привыкли работать в обстановке бесцензурного свободного слова, пользуясь правом высказывать мнение, руководствуясь здравым смыслом и собственными нравственными правилами. Здесь не боятся преследования властей, даже не страшатся произвола руководства станции, зная, что могут быть уволены или в чем-то ущемлены лишь по решению суда».
Известия, 1990
— По профессии я киновед и работал в институте истории культуры, специализировался на скандинавском кино. Писал диссертацию о драматургии Нурдаля Грига, норвежского писателя. На канадском бомбардировщике он погиб над Берлином, хотя летчиком не был. Работая над диссертацией, изучая творчество Грига, его жизнь, я испытал глубочайший шок, после которого не мог продолжать работу. Дело в том, что до войны, в самое страшное время процессов, после испанской гражданской войны, во время чисток 30-х годов, он жил в Советском Союзе. Не был членом партии, но считал себя ярым коммунистом. Мне удалось найти живых свидетелей, и я узнал следующее: у Грига была любимая женщина, латышка по национальности, но советская гражданка, убежденнейшая коммунистка. Он описывает ее в своем романе «Может стать молодым», романе, в котором Григ практически оправдывает ужас террора, оправдывает сталинские процессы. На русский язык роман не переводился. И вот после того, как я узнал, и узнал с абсолютной степенью достоверности, что он выдал эту женщину, выдал совершенно спокойно, уверовав в то, что это предательство нужно для дела, и она исчезла на Лубянке, я не мог уже всерьез заниматься творчеством этого человека. Диссертацию свою я не дописал.
Так вот, мне дико повезло, когда осенью 1967 года министерство культуры Дании пригласило' меня на месяц на работу в Копенгаген. Одновременно я получил приглашение от шведского киноинститута участвовать в международной конференции, посвященной молодому шведскому кино; меня выпустили. Пробыв за границей, я вернулся домой, но вернулся уже другим человеком. Все было невмоготу. Когда потом меня расспрашивали, почему я решил покинуть родину, я для самого себя и для других, не кривя душой, объяснял: не приемлю систему. Но если быть абсолютно честным, для меня толчком к отъезду за границу стал, в сущности, незначительный, но сильный эпизод. Во время моего пребывания в Дании я случайно на улице познакомился с одной датчанкой. Она была из тех семей, в которых один день похож на другой. Вся жизнь до гробовой доски расписана, благополучная, скучная, добропорядочная семья.