Трагическая исповедь Эллы Ивченко, певицы из Черновиц

Я родилась в 1954 году в Ростове-на-Дону. Спустя три года семья переехала в Черновцы, небольшой городок на Украине. Отец пел в Буковинском ансамбле. Мама тоже обладала замечательным голосом, только она его не совершенствовала. Не до голоса было, после развода с мужем пришлось туго. Об отце у меня плохие воспоминания. Он был каким-то садистом. Говорят, это связано с тем, что десятилетним он попал в гетто, ибо его отец, мой дед, был довольно популярным кантором, известным и в Союзе и в Румынии. Мама из Измаила, из румынских евреев.

Когда мне было девять лет, мама вторично вышла замуж. Он работал мясником, такой привлекательный внешне, но запойный пьяница. И страшно агрессивный: когда буянил, можно было сойти с ума. Семь лет они прожили в скандалах, драках, милициях, отсидках. Бедная моя мама… Она все ему прощала, потому что видела: любил он ее. Из-за любви к ней он даже пытался лечиться. Все мы переехали на его родину в Кишинев.

Моя же жизнь — сплошная, простите, музыка. Все в нашей семье пели, пела с трех лет и я. Мама рассказывала, как приходили к нам артисты из Буковинского ансамбля, ставили меня на стол и я голосила. «Артистка будет, артистка…» — твердили все хором. Прочили большое будущее. И действительно, совсем еще ребенком я подходила к фортепиано, подбирала музыку, что-то играла.

Первый удар в своей «творческой» жизни я получила при попытке поступления в Черновицкую музыкальную школу. То и дело слышала от взрослых словечко «лимончики», а не понимала, что лимончики — это деньги, которые надо дать как взятку при поступлении. А где взять деньги при нашей-то бедности? Но маму все уговаривали: «Разбейся, но найди деньги, не пропадать же такому таланту».

На первом экзамене я пела «Пусть всегда будет солнце». Комиссия чуть ли не аплодировала от восторга. А я чуть с ума не сошла от гордости, такая захваленная, стою, не дышу. И вдруг что это? Меня нет в списках. Мама как будто постарела на несколько лет. Мы были так уверены, что конкурс я пройду.

На следующий год новая попытка. Правда, маме стали намекать, что мешает пятая графа, что без «лимончиков», и немалых, дочери не пройти. И снова мама не могла найти денег. И снова я провалилась. А мне было тогда всего лишь семь лет. Жизнь уже учила меня, несмышленыша, что детство наше не такое уж радостное и счастливое, как пелось в песнях советских композиторов. Новая попытка — и снова провал. Не помогли частные уроки, репетиторство. Одни говорили: «Уникальный голос», другие: «Нет. нам она не подходит».