Возможно, комар не в состоянии прокусить шкуру собаки, натёртую парафином. Над собачьими конурами, особенно в ночное время, следует натягивать москитные сетки. При анализе под микроскопом личиночная форма нематоды была обнаружена в крови животных, а одна зрелая форма — в сердце собаки».
Мы старались избегать убийства животных. Я уже рассказывал, как партия Кемпбелла высадилась в Убежище Эванс.
Некоторые её участники на первых порах предлагали забить несколько тюленей — на всякий случай, вдруг корабль не придёт и не снимет их с берега. Но тогда у них ещё не было ни малейшего повода для беспокойства и было решено, что нельзя убивать животных без надобности. В результате зимой партия чуть не погибла от голода. А между тем наше государство допускает что ни год убийство миллионов пингвинов ради коммерции, чтобы продать на грош ворвани{174}.
Мы убивали только в случае крайней необходимости и извлекали из наших жертв всю возможную пользу — и для стола, и для проводившейся научной работы. За первым императорским пингвином, появившимся на мысе Эванс, мы долго гонялись в пургу. Он задал нам работу на много дней.
Зоолог набил чучело из его шкуры, отличавшейся несколько необычным по окраске оперением, подготовил скелет, сделал несколько интересных наблюдений по поводу пищеварительных желёз; паразитолог нашёл новый вид ленточного паразита; все ели мясо, внёсшее разнообразие в наше меню. А ведь сколько фазанов погибло, не принеся и меньшей пользы!
В последнюю зиму кругом было полно тюленей Уэдделла, но большую часть времени они укрывались от ветра или проводили в воде. Для Антарктики море — место довольно тёплое, его температура никогда не опускается ниже 29° [-1,7 °C], и тюлень, который лежит на льду при температуре воздуха -30° [-34 °C], часто на ветру, ныряя в море, должен себя чувствовать приблизительно так, как чувствуем себя мы в морозный зимний день в Англии, входя в отапливаемую оранжерею. Однажды один наш матрос решил искупаться в Северной бухте. В разгар летнего дня, когда солнце грело вовсю, он прыгнул в воду с лодки — и пробкой вылетел обратно.
Зимой одним из самых красивых для нас зрелищ были тюлени, которые, плавая и занимаясь охотой в тёмной воде, оставляли за собой фосфоресцирующий след{175}.
Мы устраивали лекции, но меньше чем в предыдущую зиму, когда они порой становились довольно обременительными, и расширили круг тем. В книгах часто пишут о том, как мучительна долгая полярная ночь, как угнетающе действует она на человека. Но благодаря тому что у нас были граммофон, пианола, разнообразная пища и что мы учитывали потребности души и тела, мы почти не страдали в тёмные месяцы первого года. Жизнь во тьме имеет свою прелесть новизны, и, по-моему, многие искренне ей радовались{176}. Иное дело — вторая зима, когда одних близких друзей не стало, а другие находятся в большой опасности, возможно даже на грани гибели, когда всё покрыто мраком неизвестности и каждый уходился в санных походах до полного изнеможения, а пурги завывают и днём и ночью. В тот год не было среди нас человека, который не встретил бы с благодарностью возвращение солнца, тем более что его приход в исхлёстанный метелями край сразу облегчил многие наши трудности. Те, кто редко занимался физической работой на воздухе, труднее переносили темноту. Правда, в последний год всякие занятия под открытым небом были сильно затруднены. Вообще, разнообразие — очень важный фактор для полярного исследователя. Во всяком случае участники санных походов переносили жизнь в Антарктике легче, чем те, кто в силу своих обязанностей был привязан к дому и его ближайшим окрестностям{177}.