С другой стороны, если что-то не заладится — ох как трудно исцелиться! Особенно долго заживают порезы. Из-за своей изолированности полярный путешественник может попасть в отчаянное положение. Ни санитарного транспорта, ни больниц здесь нет, а человек на санях — очень большая обуза.
Фактически каждый, кто отправляется в полярное путешествие, должен быть готов ради спасения своих товарищей покончить с собой, и не следует преувеличивать трудность этого акта: в иных условиях умереть легче, чем жить. Так, например, было с нами во время зимнего путешествия. Помню, я сказал о своих настроениях Боуэрсу, который, оказалось, уже думал на эту тему и решил в крайнем случае покончить с собой при помощи ледоруба, хотя мне непонятно, как это сделать самому. А не то, добавил Боуэрс, можно броситься в трещину или же как следует порыться в аптечке. Тогда я пришёл в ужас: подобные мысли прежде никогда не приходили мне в голову.
Восьмого февраля партия выступила с Верхнего ледникового склада, что находился под горой Дарвин. В этот день они добыли наиболее интересные из тех самых геологических образцов, которые, по настоянию Уилсона, в основном их и собиравшего, везли на себе до самого конца. В верховьях ледника изо льда выступают гора Дарвин и нунатак Бакли, представляющие собой на самом деле вершины высоких гор, и путь наш пролегал поблизости от них, но взбираться на них нам не нужно было. Нунатак Бакли — важный в геологическом отношении район: здесь Шеклтон нашёл уголь, а насколько нам было известно, Антарктида не богата ископаемыми. Сколько хватал глаз, к горам, окаймляющим ледник по бокам, тянулись ледопады, и, если смотреть снизу на Бакли, они похожи на длинную обрушившуюся волну. Трудностью на Бирдморе было то, что если при восхождении ледопады видишь заранее и можешь их обойти, то на спусках замечаешь их, лишь оказавшись уже среди заструг и трещин и совершенно не представляя себе, как из них выбраться.
Эванс в этот день не мог тащить сани и снял с себя упряжь, но это не обязательно должно было служить серьёзным предостережением: Шеклтон при возвращении с полюса именно на этом месте был вынужден поступить точно так же.
Уилсон пишет:
«8 февраля, утёсы нунатака Бакли. Очень насыщенный день. Утром был чрезвычайно холодный переход, дьявольски дуло с юга. Бёрди отпрягся, на лыжах добежал до горы Дарвин и собрал немного долерита — единственной породы, обнаруженной им на ближайшем нунатаке. Вышли на наст, сквозь который проваливались и мы — по самое колено, и сани. Я даже сначала подумал, что эта твёрдая корка — тонкий мостик над трещиной. Затем взяли немного восточнее, поверхность стала ухудшаться, и мы очутились на ледопаде, где главной нашей заботой было не дать саням набрать скорость, но в конце концов спустились и взяли курс на северо-запад или на север, к выходам коренных пород; лагерь поставили у самой морены под большими песчаниковыми уступами нунатака Бакли, в затишье, где снова стало довольно тепло; перемена просто чудесная. После ленча и до самого ужина все собирали геологические образцы, а я ещё после ужина пошёл осматривать морену и лёг спать очень поздно. Носки, разложенные на скалах, высохли прекрасно. Величественные утёсы биконских песчаников{209}. На морене масса известняка, во многих местах обломки долерита. Пласты угля по всем обрывам песчаников, попадаются куски выветрившегося угля с остатками ископаемой растительности. У меня была настоящая экскурсия, и я за короткое время отыскал несколько превосходных экземпляров. 9 февраля, на морене. Мы спустились вдоль морены, в конце нунатака Бакли я отпрягся и полчаса побродил по скалам; снова сделал несколько интересных зарисовок в альбоме. После морены очень хороший переход по неровному синему льду с небольшими вкраплениями тонкого фирна; на одном таком фирновом участке поставили лагерь, погода была хмурая, туманная, но ночью вышло яркое солнце. Мы все наслаждаемся теплом — температура около +10° [-12 °C] и полное безветрие — не то что непрекращающийся ветер на плато при -20° [-30 °C]. 10 февраля. 16 миль (?). Утром с 10 до 2.45 прошли очень хороший кусок по направлению к Клаудмейкеру. Но постепенно нахмурилось, всё исчезло в тумане снегопада, начавшегося с крупных хлопьев… После ленча через два с половиной часа ходьбы пришлось стать лагерем; при таком снегопаде видимости никакой, а мы спускаемся по синему льду…»[316]