«Тут мы совершили роковую ошибку — решили свернуть на восток. Шесть часов шли в надежде пройти значительное расстояние, в чём мы, кажется, не ошиблись, но в последний час убедились, что попали в настоящую ловушку. Полагаясь на хорошую дорогу, мы не убавили порций за завтраком и сочли, что всё обстоит благополучно, но после завтрака попали в такой ужаснейший ледяной хаос, какой только мне случалось видеть. Целых три часа мы метались на лыжах из стороны в сторону в поисках выхода из тупика. То нам казалось, что мы взяли слишком вправо, то толкнулись слишком влево. Между тем путь становился всё непроходимее. Я сильно приуныл. Были минуты, когда казалось, что найти выход из этого хаоса почти невозможно. Наконец, рассудив, что должен быть выход налево от нас, мы кинулись туда. Но там оказалось ещё хуже, ещё больше льда и больше трещин. Лыжи мешали. Пришлось их снять. После этого мы ежеминутно стали попадать в трещины. Великое счастье, что всё обошлось без беды. Наконец, по направлению к земле увидели более пологий склон. Направились в ту сторону, хотя знали, что до того места от нас очень далеко. Характер местности изменился: вместо неправильно испещрённой трещинами поверхности пошли огромные провалы, плотно набитые льдом, переходить через которые было очень трудно. Мы измучились, но всё же шли вперёд и к 10 часам вечера выбрались-таки. Теперь я пишу после 12-часового перехода»[317].

«Тут мы совершили роковую ошибку — решили свернуть на восток. Шесть часов шли в надежде пройти значительное расстояние, в чём мы, кажется, не ошиблись, но в последний час убедились, что попали в настоящую ловушку. Полагаясь на хорошую дорогу, мы не убавили порций за завтраком и сочли, что всё обстоит благополучно, но после завтрака попали в такой ужаснейший ледяной хаос, какой только мне случалось видеть. Целых три часа мы метались на лыжах из стороны в сторону в поисках выхода из тупика. То нам казалось, что мы взяли слишком вправо, то толкнулись слишком влево. Между тем путь становился всё непроходимее. Я сильно приуныл. Были минуты, когда казалось, что найти выход из этого хаоса почти невозможно.

Наконец, рассудив, что должен быть выход налево от нас, мы кинулись туда. Но там оказалось ещё хуже, ещё больше льда и больше трещин. Лыжи мешали. Пришлось их снять.

После этого мы ежеминутно стали попадать в трещины. Великое счастье, что всё обошлось без беды. Наконец, по направлению к земле увидели более пологий склон. Направились в ту сторону, хотя знали, что до того места от нас очень далеко. Характер местности изменился: вместо неправильно испещрённой трещинами поверхности пошли огромные провалы, плотно набитые льдом, переходить через которые было очень трудно. Мы измучились, но всё же шли вперёд и к 10 часам вечера выбрались-таки. Теперь я пишу после 12-часового перехода»[317].