Но у Уилсона

«снова сильный приступ снежной слепоты. С трудом приоткрываю глаза за защитными очками, чтобы разглядеть следы. Ели наваристый суп из конины»[327].

«снова сильный приступ снежной слепоты. С трудом приоткрываю глаза за защитными очками, чтобы разглядеть следы. Ели наваристый суп из конины»[327].

В этот день они достигли Нижнего ледникового склада.

Положение их было бедственное, но всё бы ещё выправилось, если бы, буквально как гром с ясного неба, не нагрянул мороз: неожиданный, непредсказуемый, роковой. Да и мороз, казалось бы, не такой уж и страшный, если не знать, что они уже четыре месяца как находились в пути^{216}; что они пробили себе дорогу по самому большому леднику мира, бредя по колено в снегу; что они провели семь недель на плато в условиях разреженного воздуха, обдуваемые сильными ветрами при низкой температуре; что они наблюдали, как умирал их товарищ — не у себя дома в постели, не на больничной или амбулаторной койке, не вдруг, а медленно, день за днём, ночь за ночью, с отмороженными руками, но в ясном сознании, — наблюдали до тех пор, пока каждый не задумался о том, справедливо ли будет при подобных обстоятельствах бросить умирающего ради спасения четверых живых. Он умер своей смертью, и они вышли на Барьер.

Будь на Барьере такие условия, которые они ожидали и к которым готовились, они бы вернулись домой живые и невредимые^{217}. Некоторые утверждают, что погода была аномальной, об этом действительно свидетельствуют некоторые данные.

Температура, например, упала до -30° [-34 °C] днём и до -40° [-40 °C] ночью. Южных ветров было крайне мало, и в результате воздух у поверхности не перемешивался и при отражённой радиации у поверхности возник слой холодного воздуха. Кроме того, на поверхности снега образовывались кристаллы, а недостаточно сильный ветер их не уносил.

По мере падения температуры полозья саней скользили всё хуже, я уже объяснял это явление выше[328]. Путешественники волокли сани словно по песку.

При таких тяжёлых условиях они делали замечательные переходы: 25 февраля 11,5 мили, 26-го столько же; 27-го 12,2 мили, 28 и 29 февраля снова по 11,5 мили. Если бы они могли и дальше удерживать такие темпы, они, несомненно, дошли бы. Но мне кажется, что именно в это время они начали подозревать, а потом и окончательно убедились в том, что им не выдюжить. Вот что пишет Скотт в дневнике 2 марта во время ленча:

«Беда редко приходит одна. Вчера после полудня мы без большого труда дошли до склада в центральной части Барьера, но с тех пор претерпели три удара, поставившие нас в скверное положение. Первым делом мы нашли очень скудный запас горючего. При строжайшей бережливости его едва может хватить до следующего склада, до которого отсюда 71 миля. Второе несчастье. Отс показал свои ноги. Пальцы его в плачевном состоянии, очевидно отморожены во время последних ужасных холодов. Третий удар разразился ночью, когда ветер, которому мы, было, обрадовались, нагнал тёмные тучи, обложившие небо. Температура ночью упала ниже -40° [-40 °C], и сегодня утром потребовалось больше полутора часов для того, чтобы справиться с обувью. И всё-таки мы выступили в путь раньше 8 часов утра. Одновременно мы потеряли из виду следы и гурий. Сколько могли, мы наугад держали курс к северо-западу, но ничего не видели. В довершение — дорога прямо невозможная. Несмотря на сильный ветер и туго надутый парус, мы сделали всего 5,5 мили. Положение наше очень опасное. Не подлежит сомнению, что, страдая от холода, мы не в состоянии совершать дополнительные переходы»[329].