В последующие недели правые группы сплотились вокруг стрелка из Кеноши. В его честь были созданы фан-страницы на Facebook, а его поступок восхвалялся как действия настоящего патриота. В течение месяца Facebook удалила более 6500 страниц и групп, посвященных ополченцам. Как только одна страница удалялась, на ее месте появлялось несколько других, обходя автоматические системы, запрограммированные на их обнаружение.

Кризис в Кеноше высветил все уязвимые места платформы. Сбивая людей в группы, Facebook дала возможность маргинальным движениям, включая ополченцев и поклонников теорий заговоров, организовывать и вербовать последователей на сайте. Даже когда Facebook предприняла шаги по введению прямого запрета, многим удалось найти лазейку, что привело к кровопролитию. Цукерберг и Facebook продолжали разбираться с группами в индивидуальном порядке, но это означало, что меры принимались лишь после того, как группа становилась проблемой.

Комментарий одного из его опытных инженеров на форуме Tribe был передан Цукербергу через менеджеров компании. «Если мы развалим демократию, это станет единственным, за что нас будут помнить, – написал тот, сетуя на острую ненависть, политиканство и дезинформацию, наводнившие Facebook. – Разве такое наследие мы хотим оставить после себя?»

В течение шести дней в октябре 2020 года Facebook сделала два больших заявления. 6 октября компания объявила о полном запрете QAnon на сайте. А 12 октября было объявлено о правилах насчет дезинформации о холокосте. Втихомолку, не афишируя этого, Facebook удаляла тысячи групп ополченцев. Цукерберг отступался от своих давних убеждений в отношении свободы слова, но никто в компании, включая его самого, не сформулировал это как последовательное изменение политики. На встрече «Вопросы и ответы» 15 октября он ответил отрицательно на вопрос, изменил ли он своим принципам: «Многие прислали один и тот же вопрос: почему мы делаем это сейчас? В чем причина, и отражает ли это изменение в нашей основной философии? Поэтому я хотел бы, пользуясь возможностью, поговорить об этом прямо. Вот мой ответ: нет, это не означает, что мы изменили свою основополагающую философию или перестали всеми силами поддерживать свободу слова. Это реакция на повышенный риск насилия и беспорядков».

И Цукерберг, и PR-отдел Facebook преподнесли эти действия как индивидуальные решения, которые в силу совпадения были приняты в одно и то же время. «Все в Facebook как бы приняли такое положение дел, и это как раз тот культ, который существует во внутреннем круге Марка. Никто не сказал: “Подождите-ка, то есть мы изменили нашу позицию в отношении того, что мы разрешаем на Facebook? Может, нам следует объяснить нашу точку зрения?” Никто этого не сделал, – говорит один из сотрудников, в то время принимавший участие во встречах с Цукербергом. – Это было за месяц до выборов, и казалось, что мы просто работаем в чрезвычайном режиме».