Батальон состоял из 4 рот общей численностью около 1 000 человек, командовал им немецкий офицер Херцен^[1624] и один из главарей буржуазных ^[1625] националистов — Роман Шухевич^[1626]. Командный состав батальона был из немцев, а их заместителями являлись националисты, знавшие немецкий язык.

Мы были обмундированы в немецкую форму. Нам также выдали отличительные знаки: желто-голубые полоски для погон и металлический знак «трезуб».

18 июня 1941 года батальон прибыл под г[ород] Радымно^[1627] на советскую границу.

Здесь нам стало известно, что наша часть подготовлена для выполнения карательных функций в связи с предстоящей войной с СССР.

После нападения гитлеровцев на СССР батальон в походном порядке шел за передовыми немецкими частями и 29 июня прибыл в г[ород] Янов^[1628]подо Львовом.

В лесу под Яновом я видел все командование батальона в сборе. Там же находился и Оберлендер в чине обер-лейтенанта, который, как мне говорили, являлся представителем немецкого командования и политическим руководителем нашего батальона.

Утром 30 июня 1941 года мы вступили в г[ород] Львов и, проходя по улицам, по приказанию командования, распевали песни, в том числе и погромную песню, призывавшую к уничтожению коммунистов, поляков и евреев^[1629].

В городе батальон был расположен в различных местах. Из нашего взвода, размещавшегося на территории газового завода, в тот же день по приказу Оберлендера и Шухевича была отобрана группа легионеров. В их числе, как я помню, был Лущик Григорий, Панькив Иван^[1630], Панчак Василий и другие. Из других взводов также были выделены группы, а всего специальный отряд состоял примерно из 80 человек ^[1631].

Через 4–5 дней эти люди возвратились и рассказали нам, что они арестовали и расстреляли много жителей города.

Лущик, Панчак и другие^[1632] говорили, что они вместе с участниками заброшенных ранее диверсионных групп получили от Оберлендера и Шухевича списки подлежащих аресту людей. Арестованных свозили в определенные места и, как я помню, при этом называлась и бурса Абрагамовича, а затем по приказу Оберлендера и Шухевича расстреливали. Мне Лущик и Панчик говорили, что они лично расстреливали на Вулецкой горе польских ученых и называли фамилии некоторых из расстрелянных. Эти фамилии я не могу сейчас вспомнить, но мне запомнилась одна — профессор Бартель. Он мне был известен и ранее как бывший министр панской Польши.