Протокол мною прочитан, записано с моих слов правильно (Гресько).

Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области — (Антошко).

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 5–6. Машинопись. Копия.

1.2.7.З. Продолжение допроса свидетеля Гресько М. Н 

Двор дома, где находилась бурса Абрагамовича, я имел возможность видеть из окон, расположенных на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами во втором подъезде дома номер 2 по улице Малаховского (ныне ул[ице] Пожарского).

Я проживал тогда в квартире номер 10, находящейся на четвертом этаже. Тогда этот двор не был ничем загроможден, как сейчас. Не было здесь и сарая, который расположен параллельно дому номер 2, и, таким образом, весь двор был хорошо виден. У двери дома бурсы, выходящей во двор, тогда стояли немецкие солдаты, а арестованные двигались по двору один за другим по кругу.

Протокол записан правильно с моих слов и мною прочитан (Гресько).

Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области — (Антошко).

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 7. Машинопись. Копия.

1.2.8.1. Показания И. Н. Макарухи (из материалов к протоколу № 73 от 28 марта 1960 г.)

До войны я работал заместителем председателя райисполкома в гор[оде] Судовая Вишня. На пятый день войны я и другие товарищи — районные работники в связи с приближением немцев выехали из Судовой Вишни. Я выехал с женой и детьми. Когда приехал во Львов и остановился у своего знакомого Собчака, который работал домоуправом, он дал мне квартиру по ул[ице] Немцовича, дом 44, хотя мы с женой думали ехать дальше — за советскими войсками. Но немцы заняли Львов, и мы были вынуждены остаться на оккупированной территории.

В первые же дни меня увидела на улице Городецкой Мария Лещишина. Она меня выдала гитлеровцам. Меня задержали и поместили в тюрьму на ул[ице] Яховича. В камере, где я сидел, находились евреи, поляки и русский. Из моих знакомых были Зильбер и Жуковский.

По ночам возили меня на следствие, допросы проводились в том же здании. Допрашивали меня несколько раз. На допросах твердили, что я изменник украинского народа, надо мной издевались, били. На последнем допросе меня допрашивал вместе с двумя немцами украинский националист Шухевич. О том, что это был Шухевич, я узнал в камере тюрьмы от заключенных, которые хорошо его знали^[1745].