Светлый фон

24. В. Ф. Булгаков – С. А. Толстой

24 ноября 1913 г. Ясная Поляна

24 ноября 1913 г. Ясная Поляна

24 ноября <19>13 г.

Все у нас по-прежнему благополучно, многоуважаемая Софья Андреевна. На Ваше имя получились письма: два просительных, одно по поводу панихиды на могиле Л. Н. (подписанное «православный») и расписка фирмы Ступина в получении 80 рублей.

Нового нет положительно ничего. На улице – то дождь, то снег, и грязно, пасмурно. Только и сидеть дома. Вчера работал над библиотекой около 11 часов. Всего хорошего! Ваш Вал. Булгаков.

25. В. Ф. Булгаков – С. А. Толстой

25 ноября 1913 г. Ясная Поляна

25 ноября 1913 г. Ясная Поляна

25 ноября 1913 г.

Получил сегодня Вашу открытку, дорогая Софья Андреевна. Спасибо. Как грустно за Мих<аила> Серг<еевича>! Одна боль за другой преследует его. Трудно старому человеку. И вот по такому поводу Вы задержитесь, чтобы дольше побыть с С<ухотины>ми, чего Вам так хотелось. – А у нас все по-прежнему тихо-спокойно. Я «библиотечничаю». Сегодня помянул добром Ант<онину> Тих<онов>ну: выписывал отметки Л. Н. из книг, к<>оторые она была добра для меня перелистать. А для Вас, С. А., копятся книги с неразборчивыми франц<узскими> и англ<ийскими> надписями. Ни души из посторонних эти дни в Ясной не было. Писем сегодня Вам не было же. Шлю сердеч<ный> привет всем и лучшие пожелания.

Пусть Душ<ан> П<етрович> сообщит, куда переслать ему толстое заказное письмо от Гусева.

Ваш Вал. Булгаков

26. С. А. Толстая – В. Ф. Булгакову

26 ноября 1913 г. Москва

26 ноября 1913 г. Москва

26 ноября 1913 г.

Дорогой Валентин Федорович.

Спасибо, что пишете мне. Мы все еще не знаем, когда едут Сухотины, нога у Михаила Сергеевича все болит, а мне их пребывание мешает заниматься делами, все время провожу с дочерью и маленькой Таней. Была сегодня у Грузинского, он не совсем здоров. Спрашивала его, почему ему нужны непременно теперь ваши записи, когда они не окончательные. Он сказал, что хотел их разобрать во время праздников и обратить внимание на неточную передачу иностранных посвящений (?). Я сказала, что неразобранных очень мало, и дела над ними особенного быть не может. А что вы желаете прежде кончить всю работу, проверить ее и тогда сдать в Музей. Мне все время казалось, что у Грузинского было что-то недосказанное. Ваши же письма он все принес и негодовал за тон этих писем, не понравившийся ему. Я всячески его успокаивала и говорила, что мне понятно ваше желание довести ваш большой труд до конца. Расстались мы дружелюбно, и он даже сказал, что, конечно, он ценит ваш труд, но что инициатор он, и вы не должны его игнорировать.