Еще другой мотив дала Палестрина строителям неудачного патриотического монумента, — мотив алтаря, украшенного по углам крылатыми Победами. Этот алтарь можно видеть до сих пор в саду епископа, среди скромных клумб монсиньора и под железным навесом, воздвигнутым его наивной заботливостью. Другие замечательные алтари стоят в торжественном вестибюле палаццо Барберини, и там же помещена прославленная «нильская» мозаика, найденная на месте храма Фортуны. Гиппопотамы и крокодилы, папирусы и лодки с косыми парусами говорят о странной моде на Египет и все египетское, которая распространилась в императорском Риме, подобно тому, как мода на Китай распространилась при Версальском дворе XVII века.

Сходство, впрочем, только внешнее, ибо в основе египетской моды Рима лежали весьма глубокие религиозные тяготения.

Неприятный «телесный» цвет и мелочность приема, как всегда, вызывают чувство неудачи — единственной неудачи в искусстве, которую претерпел античный мир именно в искусстве мозаики. Но впечатление это легко рассеивается в прохладных и строгих залах палаццо Барберини. Так пуст и заброшен этот дворец, что сам он кажется великой классической руиной. Стоит только времени прикоснуться к созданиям барокко, чтобы они сейчас же вскрыли кровное родство, связывающее их с делами императорского Рима. После феодальных властителей Лациума, воинственных князей Колонна, Орсини, Савелли и Конти, после бесчисленных междоусобных распрей, таких же разорительных для этих мест, как войны Мария, Суллы и Цезаря, явились новые фамилии — Барберини, Боргезе, Альдобрандини, Киджи, Памфили, — воскресившие в древней латинской земле мирное великолепие вилл и дворцов Флавиев и Антонинов.

Барберини купили Палестрину у обедневших Колонна в 1630 году. Кроме большого дворца потомки этого прославленного Бернини рода владеют виллой, расположенной в самом городе. Удивительный вид, — лучший вид Лациума и, следовательно, лучший вид во всей Италии, — открывается с ее террасы, уставленной античными фрагментами и усаженной вечнозелеными дубами. Он напоминает вид из Олевано, но только еще прекраснее поднимаются здесь грандиозные кулисы гор Вольсков и гор Альбано, обнаруживающие в прорыве между ними серебряную полосу моря.

Никогда нельзя забыть совершенства линий, очерчивающих острые вершины гор Вольсков и плавно круглящихся на пологом конусе Монти Альбани. В этом виде участвуют и безмерные пространства Кампаньи, в которых плывет голубой корабль Соракте. От Олевано Кампанья скрыта высокой горой, здесь же ничто не препятствует взору лететь над равниной, найти в ее живой ткани лесов, лугов, дорог, садов и селений маленькую точку, купол Святого Петра. И когда потом стоишь в Риме на Яникульском холме и опять видишь Кампанью и далекие силуэты гор за ней, то с какой вновь пробудившейся радостью узнаешь там знакомый очерк Рокка ди Каве, у подножья которой приютилась Палестрина и за которой Олевано обещает счастливейшие дни.