Но трагедия наша состоит в том, что до сих пор, даже четверть века спустя после смерти советской системы, мало кто у нас в России в состоянии впустить себе в душу правду о советской истории. Отсюда и нынешняя истерика по поводу «очернительства советской истории», отсюда инстинктивное отторжение от всего, что напоминает об абсурдах советской истории, абсурдах строительства социализма в СССР. И отсюда эта страшная нагрузка на сознание постсоветского русского, перед которым открылась вся правда о бесконечном советском абсурде, о бессмысленных жертвах, о том, что, по сути, весь XX век мы, русские, потратили на достижение изначально неосуществимого, изначально аморального. Ведь внук Ким Ир Сена, убивающий сегодня детей и внуков своего репрессированного дяди, тоже является порождением СССР, порождением нашей надежды осчастливить мир советским строем.

Может ли человек впустить в свою душу всю эту правду о советской истории, о безумных апокалиптических жертвах, принесенных во имя, как оказалось, просто пустой идеи? Русские философы, тот же Николай Бердяев, Иван Ильин, которые призывали посткоммунистического русского человека впустить в свою душу всю правду о большевизме и большевистской истории и ужаснуться содеянным, призывали протестовать душой и сердцем против преступлений большевизма, осознать свою собственную ответственность за грехи и преступления своих предков, просто не учли, что подобное мужество самоочищения через осознание безумства и греховности нашего русского XX века просто не под силу человеку. Ведь они сами говорили, что подобного безумства самоуничтожения, которое пережили русские после 1917 года, европейцы не знали. Наверное, русские философы, ожидающие этого самоочищения, духовного возрождения русского человека путем погружения в правду о преступлениях большевизма, не учли, что эту задачу они ставят уже перед новым русским, постсоветским человеком, которому подобная трудная работа просто не по силам. Они, наверное, не учли, что выход из коммунистического плена, из лжи коммунистической идеологии невозможен. Они видели абсурды коммунизма, ибо у них за плечами была христианская, европейская Россия, в которой они сформировались. Но как может увидеть абсурды и моральную противоестественность советской истории человек, который продолжает мыслить по-советски?

И здесь возникает главный вопрос, который я сам себе задаю после всего, сказанного в моей книге. Нужен ли переход на гуманистические моральные позиции при оценке нашего XX века, чего я добивался своей книгой, если он ведет к признанию тотального поражения русской нации в XX веке? Сами в большинстве пошли за большевиками, сами своими руками уничтожили все самое ценное, что было у русского человека, потом сами, своими руками уже в 1991 году разрушили веками создаваемое русское государство и т. д. и т. п.