Все же многие сегодня понимают, что коммунистические идеалы были «пустыми», что марксизм был всего лишь красиво изложенной очередной утопией. Но сегодня мало кто отдает себе отчет, что само строительство и защита дела Ленина, само сохранение утопии, насильно внедренной в жизнь, потребовало куда больше жертв, чем победа большевиков в гражданской войне. Страшная правда, которую мы не хотим увидеть, состоит вот в чем: лишь человек с таким же врожденным «палачеством», каким обладали отцы Октября Ленин и Троцкий, мог сохранить их детище, а тем более воплотить в жизнь само учение о коммунизме, об обобществленном труде на основе общественной собственности. Коллективизация могла быть только насильственной. Индустриализация после победы большевиков могла быть осуществлена только военными методами. Социалистическая экономика, как и предвидели Маркс и Энгельс, могла развиваться только на основе государственного принуждения к труду, на основе военной мобилизации. Если бы в конце 20-х к власти пришел ленинец, не способный к палачеству, то произошло бы то, что произошло при Горбачеве, развивающиеся свободы и рынок убили бы победу Ленина и Троцкого. Сегодня как никогда ясно то, о чем писал И. Л. Солоневич еще в 40-е годы: противоестественность коммунистического идеала вела к созданию противоестественной политической системы и сохранить все это детище Октября можно было только прибегая к сверхнасилию, к противоестественности террора. «Вся конструкция революционного и тем более социалистического общественного строя является противоестественной конструкцией – и поэтому может быть поддержана только противоестественными мерами. Из этих мер смертная казнь является основной мерой. И смертная казнь становится альфой и омегой внутренней политики социализма»[421]

Мы до сих пор не хотим видеть, что многие лишения и муки советских людей, при всей их моральной привлекательности, были с исторической точки зрения напрасными, ибо они только продлевали жизнь коммунистической утопии, мало что давая для будущего нации, для сохранения ее жизнеспособности, ее цивилизационных исторических перспектив. Социалистическая коллективизация, как теперь ясно, мало помогла не только укреплению советской системы, но и сохранению основы российской нации – крестьянства. Как только вместе с распадом СССР распалась советская колхозная система, стало видно, что крестьянства как стоящего на своих ногах производительного класса в России нет. Сдерживаемая советской командной системой постоянная деградация, спаивание русского крестьянства после распада СССР превратилось в добровольное самоубийство всего, что осталось от традиционного русского крестьянства. Слабость и болезненность современной России – это не столько следствие разрушительных реформ 90-х, сколько следствие растянувшегося на семьдесят лет эксперимента по насаждению противоестественной системы в России.