– Вы что, в кутузку захотели? Кто вам позволил! Да мы вас сейчас за вашу «сенкью вери мач» отведём куда надо, и уж там с вами разберутся по первое число!

– А что такого криминального мы сказали? – вступился Вайт за своего саксофониста. – Простите, но тут снимают и финны, и шведы, и, если они показывают поднятый вверх большой палец, значит, им нравится. Мы должны были поблагодарить их. Поэтому нет ничего страшного в том, что человек сказал «сенкью вери мач»!

– Вот сейчас милиция и разберётся, то ли вы сказали! – продолжали бушевать хозяева. Но вдруг последовало неожиданное глиссандо: – Ладно, завтра вы играете в Доме офицеров, а послезавтра поедете в Гори…

После окончания концерта в цирке города Гори к Вайту подошёл один из организаторов, протянул билеты на самолёт и сказал:

– Быстро линяйте отсюда!

– Но мы бы хотели остаться до конца фестиваля, чтобы узнать, кто же станет лауреатом, коли уж вы вместо фестиваля устроили конкурс! – ответил Алексей Белов. – Разве мы не имеем на это право?

– Конечно имеете. Но я советую вам немедленно уехать! Не надо бы вам здесь маячить! А то нашлись музыканты, которые устроили скандал ещё хлеще, чем вы…

Устроители фестиваля вручили «Глобусу» почётную грамоту и поскорее отправили Вайта и его друзей восвояси, в Москву.

Спустя некоторое время в газете «Советская культура» вышла статья о фестивале в Тбилиси, в которой Вайту было уделено несколько строчек: «В первый день фестиваля запомнились импровизации А. Белова на гитаре…» Алексей принёс газету в ресторан, чтобы показать руководителю своего ансамбля. Тот прочитал и похвалил:

– Лёха, поздравляю!

В советские времена даже одна хвалебная строчка в этой газете, являвшейся изданием ЦК КПСС, могла послужить надёжной защитой от возможных репрессий. Но Вайт всё-таки решил, что сейшеновая деятельность стала слишком опасной. «За музыкантами начали шпионить, что-то вынюхивать и записывать: кто лоялен? А если ты поёшь по-русски, то выясняли, про что ты поёшь? Поэтому такой оркестр, как „Аквариум”, был сразу репрессирован. Музыкантов этой группы выгнали из комсомола, погнали с работы, – вспоминает Алексей Белов ощущения того времени. – Тбилисский фестиваль подтвердил, что нужно иметь ушки на макушке и против ветра не плевать, потому что разное может приключиться. Это хорошо Гребенщикову: „Ах, так! Ну, выгнали нас из тех мест, где мы работали по распределению после института, ну и бог с ними!” И они пошли кто куда. Кто в дворники, кто уголь грузить. И это дало им вроде бы как свободу. Но это он сейчас кичится: всё, мол, ерунда! Никакая это не ерунда! Если тебя выгнали с работы и из комсомола, значит, тебя фактически нарекли врагом народа! Получается, ты прёшь по политическим мотивам. Следующий шаг – в дурдом. Поэтому самое страшное и произошло как раз после 1980 года».