«Честно скажу, я сначала со смешанным чувством относилась ко всей этой металльной музыке, – говорит Эвелина Петровна Крупнова. – В первый раз попав на концерт, я немножко ошалела, но не от музыки, а от публики, которую я тогда просто испугалась. Но потом я со многими из этих ребят познакомилась лично и поняла, что среди них есть очень достойные мальчики и девочки. Но в первый раз это было оглушительное впечатление…

Однажды у „Чёрного Обелиска” был концерт в Олимпийской деревне, и мы с Наташей в перерыв пошли в буфет. Я купила программку, но там ничего не было написано о „Чёрном Обелиске”, а нужную мне программку со статьёй про Тольку я увидела в руках у мальчика, который стоял рядом. Я предложила ему обменяться.

– А почему вам нужна именно эта программка? – спросил мальчик.

– Потому что это – мой сын! – сказала я, указывая на Толю.

У мальчика округлились глаза.

– Это ваш сын?! И вы его пустили в рок-музыку?! Вы ему не мешали?!

Я спросила:

– А тебя родители не пускают?

– Ага! – грустно ответил мальчик.

Я не мешала. Не могу сказать, что я к этому хорошо относилась. Я не понимала этой музыки, но я не мешала. Потому что я не люблю запрещать то, чего не понимаю. А потом, так как я была при Толе, я прониклась и даже полюбила эту музыку. Тем более что я никогда не любила попсу, а уж сейчас-то и вообще её слушать не могу. А рок, его мощь, его энергия – я его понимаю, он мне близок».

«Чёрный Обелиск» в ЦДТ. Май 1988 г.

За кулисами концерта «Чёрного Обелиска» в ЦДТ. Май 1988 г.

«Мне в Толике очень нравилось его необычно серьёзное отношение к делу, – рассказывает Женя Чайко. – Первая гитара у него была, кажется, „Музима”, но точно помню, что не самодельная.

После того как он почувствовал, что нашёл свое место, он её поменял. Он тогда приобрёл фирменную гитару, причём мы все были удивлены, какой дорогой инструмент он купил: это был настоящий Ibanez…»

«У нас денег тогда было мизер, но я уговорила мою маму, и она подарила Крупнову бас, – вспоминает Маша. – Вернее, она дала деньги, и он купил себе „басуху”. Помню, она была красного цвета…

Разумеется, в голове у мамы рисовался совершенно иной сценарий моей биографии.