В ходе следствия, естественно, никого не нашли, убийца будто растаял в воздухе, но по оперативной информации стало известно, что совершил преступление некий Робин Гуд, который ходил по квартирам и «мочил богатеньких»… Беда-то была в том, что видеомагнитофоны продавали приятели Комарова, а пули досталась Сергею…

Для музыкантов группы это был очень сильный удар. Они были буквально деморализованы, нелепая смерть Комарова застала всех врасплох, кроме того, теперь было непонятно, что делать дальше и стоит ли вообще всем этим заниматься. В группе начался разброд, а Крупнов снова ушёл в крепкий запой.

– Мы же репетировали по шесть часов каждый день! – кричал он. – Мы же столько сил затратили! Мы же чуть ли не на карачках с базы уползали! Это несправедливо!

Очнувшись от алкоголя, он окрестился в церкви, расположенной на Чистых прудах (её ещё называют «Башней Меншикова»). Он решил, что, возможно, этим остановит цепь несчастий…

«Чёрный Обелиск» вновь находился на грани распада, потому что музыкантам группы тогда казалось, что без Комарова эту программу сделать нереально. Многие барабанщики мечтали играть в «Обелиске» и готовы были заменить Сергея, но, прослушав девятерых, Крупнов сказал, что так, как играл Комаров, не сыграет больше никто. И он решил распустить группу.

… Десятым на прослушивание пришёл Володя Ермаков. Он сел за ударную установку, пробежался палочками по барабанам, по тарелкам, а затем обе «бочки» с удовольствием заурчали чудесный трешевый ритм. Крупнов и техники, присутствовавшие на прослушивании, сидели раскрыв рты от удивления: настолько по духу, по энергетике, по подаче игра Ермакова напоминала игру Сергея Комарова. Батюшка с Женей, услышав Вовчика, даже прослезились… И это решило исход прослушивания.

«Благодаря Ермакову мы вышли из патовой ситуации, и я думаю, что, если бы Вовчик не появился, мы никого так и не нашли бы и в конце концов распались, – говорит Женя Чайко. – Барабанщики из профессиональных групп, которые приходили к нам на прослушивание, были и техничнее, и гибче, чем он, но нам нужно было какое-то озорство, а вот как раз этого-то у них и не было. А у Вовчика, как и у Комарова, оно было. Именно озорство…»

Дебют Ермакова состоялся в ДК Московского электролампового завода 1 декабря 1990 года на концерте, посвящённом памяти Сергея Комарова. Сначала музыканты отыграли песни «Стена», «Меч» и «Игрок» – в это время барабанная установка оставалась пуста, а барабаны звучали с фонограммы, записанной Комаровым.

«У нас на репетиционной базе всегда стоял магнитофон, и Комаров иногда себя записывал, чтобы потом проверить, где он стучит мимо или где ритм „посажен”, – объясняет Женя Чайко. – И мы решили сделать так, чтобы он как бы с нами сыграл. Я запускал эту запись с пульта, а ребята под неё играли».