«Это было похоже на какой-то соцреализм: фотографии родственников на стенах, нежные отношения с сестрой, вечные созвоны с одноклассниками, милые разговоры с мамами одноклассников. Я думала, что такого уже не бывает, – в восторге вспоминает Алина. – У него были идеальные взаимоотношения с сестрой Наташей. Они ведь очень по-правильному росли, то есть брат с сестричкой за ручку, как в настоящих советских фильмах. И на фотографиях они всегда вместе. У них действительно всё было очень честно и очень здорово. И посреди каких-нибудь ужасных метаний Крупский всегда звонил ей, и они что-то обсуждали.

Когда мы в первый раз вместе поехали за границу, он всё высматривал подарок своей учительнице музыки. И в каком-то антикварно-художественном купил ей скрипочку, маленькую… Мне казалось, что у таких парней всегда всё по-другому!..»

Толик в каких-то своих привычках действительно бывал очень консервативным и старомодным человеком. Например, он считал, что мужчина должен обеспечивать семью. Потом, уже в 1990-х годах, это стало отличительной особенностью нового среднего класса: у мужчины должна быть жена, жена не должна работать, у неё должны быть дети, по возможности больше: жена и дети должны быть очень хорошо обеспечены…

«Весну обязательно нужно было встречать походом за ландышами и на карусели, – вспоминала Алина о привычках Толика. – В выходные надо было ездить на трамвае и троллейбусе, и только если торопишься – на машине.

А ещё я ни разу не видела, чтобы Крупский дрался. И это при том, что ситуаций, которые могли бы закончиться дракой, регулярно возникало миллион. И ничего, везде – тишина и красота. Любую конфликтную ситуацию он умудрялся разводить миром, и всё всегда заканчивалось песнопениями и браталовом. Максимум, что он мог сделать, – это громыхнуть чем-нибудь, чтобы обратить на себя внимание. Да потому, что он всегда был дико добрым, никогда не провоцировал и никогда никого не оскорблял!

У него никогда не бывало реакции „развернуться и уйти”, если бабушка на каком-либо входе начинала: „Не пущать!”. Он начинал с ней чего-то перетирать, и уже через несколько минут разговора бабушка была готова не только пустить его, но ещё связать ему шарфик, носки и завернуть с собой пирожок. Потому что у него была вкрадчивость такая душевная, и люди на это велись просто на раз. Потому что все хотят человеческого отношения, а у него был запас этого человеческого отношения – мешки просто! В результате мы могли провести столько людей, сколько хотим, потому что разводка была… честная: он правда их всех очень любил.