Опираясь на экспертизу следов крови, Юнге, Ботте и Табберт провели ряд допросов, надеясь в конце концов вынудить Эриха к признанию. Через несколько дней полицейским пришлось признать, что либо этот худенький, ранимый, душевно нестабильный подозреваемый – самый искусный лжец, какого они когда-либо встречали, либо он действительно невиновен. Фон дер Ляйен постоянно твердил, что не может быть у него в машине человеческой крови, такса это, такса, и все. А брюки эти он точно не носил с октября 1955-го до 12 февраля 1956 г. Их выстирали в октябре, и с тех пор они висели у него в шкафу, и только 12 февраля Эрих встречался со своей подругой, надел эти брюки, а такса подруги много раз прыгала к нему на колени. Книга учета поездок, допустим, ведется неаккуратно, но такой уж он человек – не выносит бюрократии. Но как бы то ни было, он не был в Ланк-Ильверих в ночь совершения преступления.

Юнге проверил показания Эриха насчет брюк. Квартирная хозяйка вспомнила, что в октябре 1955 г. постирала их и повесила в шкаф. 3 марта еще человек 30 полицейских командировали для пошаговой проверки алиби фон дер Ляйена. На секунду хозяйка как будто вспомнила, что он находился дома в ночь с 7 на 8 февраля, кажется, они вместе слушали по радио передачу «Север против Юга», но выяснилось, что эту программу передавали вечером 8 февраля. Непоколебимость подозреваемого не смущала начальника дюссельдорфского уголовного розыска Венера. Его мучили сомнения. Он запросил в Институте судебной медицины подтверждения, что в машине и на одежде фон дер Ляйена обнаружена именно человеческая кровь, а собачья исключается, и получил такое подтверждение. Неужели фон дер Ляйен все эти недели день за днем последовательно и упорно лгал? Венер и Юнге решили проверить возраст кровавых пятен, хотя оба знали, что определение возраста следов крови – по-прежнему проблема. Но оба надеялись, а вдруг удастся установить, что следы крови относятся по возрасту ко времени убийства пары Фалькенберг – Вассинг. Венер обратился в технико-криминалистический отдел Западногерманского федерального управления уголовной полиции в Висбадене, созданного через шесть лет после войны.

История возникновения этого ведомства непростая, это отдельная тема. В общем, в Висбадене подхватили то, чего успела достичь криминалистика в эпоху национал-социализма. В 1938 г. в Берлине сформировали центральную полицейскую естественно-научную и техническую лабораторию, но в 1945 г. она прекратила свою деятельность. Задачей новой центральной лаборатории в Висбадене стали технические и научные исследования для западногерманского уголовного розыска и западногерманской судебной системы. В лаборатории трудились химики, физики, биологи, техники, инженеры и графологи. Биологическим отделом руководил еще довольно молодой ученый доктор Отто Мартин. В 1930-х гг. он изучал естественные науки и в 1938 г. сдал выпускной государственный экзамен в Институте ботаники Тюбингенского университета. Случай свел Мартина с тогдашним руководителем Берлинской центральной лаборатории доктором Хеесом. Хеес когда-то служил в Управлении химических исследований города Штутгарта вместе с доктором Мецгером и доктором Раллем, основателями научной криминалистики. В частности, они занимались экспертизой огнестрельного оружия и определяли возраст чернил в различных текстах. Хеес уговорил Мартина применить его биологические знания в криминалистике. В 1939 г. Мартин стал руководителем биологического отдела берлинской лаборатории, вероятно, первого биологического отдела в истории криминалистики. Вскоре Мартина мобилизовали в армию и простым солдатом отправили на Восточный фронт, где он участвовал в тяжелых боях и был ранен. Может, он остался жив благодаря тому, что его отец погиб на Первой мировой войне, а старший брат – на Второй. Особым распоряжением было запрещено забирать на войну последнего сына у матери, и Мартин демобилизовался, вернулся в Германию и продолжил работу в Берлине. Свой научный и профессиональный опыт после войны он применил в работе в висбаденской лаборатории. Как биолог, Мартин и во время войны интересовался криминалистической идентификацией не только образцов почвы, растений или текстильных волокон, но и следов крови. Он был человек замкнутый, тихий, педант, исключительно добросовестный, и призванием его было изучение чего-то «самого крошечного».