Сходство искусства с экосистемой становится еще более очевидным, когда мы наблюдаем за круговоротом денег в культурных сообществах. Я неоднократно убеждался, что если у творческого человека появляются деньги, он тратит их не только на создание новых произведений искусства, но и на то, чтобы этим продолжал заниматься кто-то еще. Саммус рассказала, что покупает чужие альбомы всякий раз, как на ее счету в PayPal скопится сколько-нибудь заметная сумма. Люси Беллвуд и Моника Бирн отмечают, что многие их спонсоры на Patreon – такие же творцы, едва сводящие концы с концами. Это правило справедливо и для более крупных сообществ. Ани Дифранко основала студию Righteous Babe, чтобы выпускать собственные записи, но впоследствии под этим лейблом стали выходить альбомы множества других исполнителей. Роберт Раушенберг и Энди Уорхол основали фонды для поддержки искусства; Михаил Барышников и Марк Моррис открыли арт-центры…

Но если денег нет, то не будет и круговорота. По словам Гиббса, современный музыкальный бизнес – разумеется, это справедливо и в отношении других искусств – «морит планктон голодом, лишь бы накормить китов». Righteous Babe больше не выпускает альбомы других артистов: в эпоху пиратства и потокового вещания даже собственные записи не приносят Дифранко достаточно прибыли. «Я родился раньше, чем хип-хоп стали называть хип-хопом, – говорит Гиббс. – До того, как он стал привлекательным для музыкальной индустрии. Да и не было “индустрии”. Мы же ее и создали». Он же отмечает: «При нынешнем состоянии музыкального бизнеса не было бы никакого хип-хопа. Зарабатывать так, как мы зарабатывали тогда, теперь невозможно – из-за платформ-монополистов». По словам Гиббса, коммерческий успех сейчас возможен только в корпоративных нишах, вроде K-pop[126], потому что деньги остались только там.

Возродить экономику искусства нельзя, не восстановив эти экосистемы. Но они не существуют сами по себе. Проблемы этого мира – по крайней мере, многие их тех, которые я описал в книге, – хорошо знакомы людям, не имеющим к искусству никакого отношения. Любые сообщества – это экосистемы, как и экономика в целом. И в масштабе этой общей экосистемы происходит то же самое: киты толстеют, а планктон голодает. Укрепление монополий затронуло практически каждую отрасль и стало основной причиной падения заработной платы. Низкооплачиваемая работа по контракту, подработки, сдельная или временная работа – таковы сегодня тенденции на рынке труда, и так происходит повсеместно. По мере того как небольшие компании сдают позиции, профессионалы всех направлений лишаются независимости, достоинства и места. Пока богатые богатеют, средний класс постепенно исчезает.