Думаю, стоит также отметить, что раньше ношение чадры в Иране никогда не воспринимали как что-то «правильное» или «неправильное». Проблема с чадрой в том, что чадра должна быть символом веры. Следовательно, у каждой женщины должно быть право выбирать, хочет она носить чадру или нет. Правительство и государство не может указывать людям, как правильно верить в Бога; раз на то пошло, правительство и государство не должно диктовать гражданам, верить им в Бога или нет. В вопросах веры каждый человек должен быть свободен, это его личное дело. Поэтому проблема чадры в Иране – это проблема свободы выбора. Моя бабушка никогда не снимала чадру, до самой своей смерти, а она прожила долгую жизнь. Чадру она носила всегда. Но ей очень не нравилось, что правительство навязывало чадру не только евреям и христианам, но и мусульманкам вроде моей матери, которая не хотела ее носить. Для бабушки чадра была символом веры, но если всех женщин принудить носить чадру независимо от веры, чадра станет символом принуждения и политическим символом государства. Многие мусульманские студентки, которые носили чадру до революции, после революции стали противиться обязательному ношению чадры. Уже тридцать лет иранское правительство пускает в ход все методы, чтобы заставить женщин подчиниться правилам, но женщины все время находят способы увильнуть от правил. Они красят губы и выпускают пряди волос на улице, носят яркую одежду и слушают запрещенную музыку, держатся за руки. Они сопротивляются ненасильственно, без всяких политических протестов. Они просто отказываются подчиниться. Надеюсь, вы поняли, что все люди хотят быть свободными, и неважно, откуда они родом? Что идея свободы не родилась на Западе? Касательно этого мифа, мифа об Америке, я хотела бы упомянуть еще одну вещь. Некоторые рассуждают о так называемых «мусульманских обществах», представляя нас в ловушке культуры и религии, и считают, что это невозможно изменить. Но это двойные стандарты: не забывайте, что и на Западе в середине девятнадцатого века у женщин не было права голоса и многие люди в США и Европе утверждали, что место женщины – дома; то же написано в Библии. В Америке было рабство, в автобусах и ресторанах существовали отдельные места для черных и белых вплоть до конца 1950-х – начала 1960-х годов, и для того, чтобы афроамериканцы добились равных прав, пролилось много крови. Те же аргументы, что когда-то применяли на Западе против женщин и против отмены рабства, сейчас применяют, чтобы обосновать отказ что-то менять в правах женщин в странах мусульманского большинства. Если считать шариат исламской культурой, с таким же успехом можно назвать сожжение ведьм в Салеме американской культурой – сожжение ведьм, а не Эмерсона, не Торо и не Мартина Лютера Кинга. С таким же успехом можно назвать европейской культурой инквизиторские суды, а не Фому Аквинского, Данте и Кортеса. Люди должны понимать, что у нас, иранцев, есть Хафиз, есть Руми и другие великие поэты и мыслители, но есть отсталые и деспотические традиции, которые нужно изменить. Апологетов подобного мышления очень много – они утверждают, что люди в «таких» странах, «примитивные аборигены», заслуживают то, что имеют. Мол, такая у них культура, и Запад не должен ее критиковать, потому что это оскорбительно для культуры. Эти люди не видят разницы между государством и людьми, для них существует только один взгляд на религию, традиции, историю и культуру – господствующая государственная идеология. Вот некоторые и считают, что критика Исламской Республики – то же самое, что критика ислама и Ирана.