Сталин выделяется из всех мне известных людей, стоящих у власти, своей простотой. Я говорил с ним откровенно о безвкусном и не знающем меры культе его личности, и он мне тоже откровенно отвечал. Ему жаль, сказал он, времени, которое он должен тратить на представительство. Это вполне вероятно: Сталин – мне об этом много рассказывали и даже документально это подтверждали – обладает огромной работоспособностью и вникает сам в каждую мелочь, так что у него действительно не остается времени на излишние церемонии…

Я указываю ему на то, что даже люди, несомненно обладающие вкусом, выставляют его бюсты и портреты – да еще какие! – в местах, к которым они не имеют никакого отношения, как, например, на выставке Рембрандта. Тут он становится серьезен. Он высказывает предположение, что эти люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием, да, он считает возможным, что тут действует умысел вредителей, пытающихся таким образом дискредитировать его…»

Столь долгое цитирование не имело бы никакого смысла, если бы его целью была демонстрация частного мнения писателя. Ведь писатель, даже умный, может ошибаться (чуть позже Фейхтвангер существенно изменил свою точку зрения). Дело в том, что дальнейшие исторические события полностью подтвердили верность именно этих, первоначальных суждений писателя, сложившихся при очном знакомстве со страной и ее руководителем. Самое бесспорное из этого ряда событий – победа советского народа в Великой Отечественной войне. Если не учитывать этого очевидного факта, то можно измышлять что угодно по поводу взаимоотношений Сталина и народа.

Итак, еще раз повторим: убить народного вождя – совсем не то, что убить тирана. Решиться на такое деяние можно только из-за каких-то очень веских оснований. Судя по явно сфабрикованным слухам о плохом здоровье Сталина и возможности его скорой смерти, заговорщики явно намеревались убить Сталина, но не хотели, чтобы об этом узнали широкие массы. Они хотели повторить сценарий убийства Павла I: мол, Сталин умер, и ввиду опасности войны власть перешла к группе прославленных военачальников.

Культ личности Сталина не только укреплял его авторитет и власть, но и в немалой степени становился гарантией безопасности вождя. Заговорщики должны были это понимать. Тем более что и сами они многократно и прилюдно произносили здравицы, изливали свои восторги в адрес Сталина и клялись ему в преданности. Если бы заговорщики (скажем, Тухачевский, Якир или Гамарник) осмелились застрелить Сталина, то они предстали бы перед партийными и беспартийными массами как предатели и подлые лицемеры.