Часы в темном футляре пробили полночь; за беседой гость и хозяин не заметили, как быстро пролетело время. Пора было на покой. Обухов встал. Был он высокий, дородный, с военной выправкой, и полковник невольно залюбовался им.

Они разошлись в разные горницы, но всю ночь Обухов не мог уснуть. Лежа в постели и прислушиваясь к завыванию метели за окном, он долго ощупывал в ладони подарок гостя...

2

Полковник-приемщик оружия давно уехал, но Обухов не забыл этой встречи. Он несколько месяцев сидел над книгами, затем как-то вызвал к себе старого Златоустовского литейщика и долго беседовал с ним.

В этот день оба волновались — они задумали неслыханное дело.

Началось с простого — с изготовления тиглей. Тигель — горшок. Он высок, с прямыми стенками и двумя днами; в верхнем — небольшое отверстие. Тигли делали из огнеупорных смесей графита и глины. В них плавили металл, и они должны были выдержать температуру в три тысячи градусов.

В Златоусте впервые увидели изготовление тиглей. Всем это было в диковинку. Однако изобретателей преследовали неудачи, тигли лопались на небольших температурах и металл растекался.

Старый литейщик жаловался:

— Немыслимое дело мы затеяли, Павел Матвеевич. Наши-то смеются, горшечниками зовут.

Обухов хмурил брови.

— Горшечники — это почетно. А ты потерпи еще немного!

Ему и самому было тяжело. Он не раз уже ловил насмешливые взгляды; много ночей прошло без сна, но инженер не сдавался.

«Нам тяжело,— думал он,— но солдату под огнем еще тяжелее. Нет, надо работать!»

Они упрямо продолжали работу. Все стали замечать, горшки лопаются реже и выдерживают высокую температуру.

Настал день, когда тигель выдержал самую высокую температуру. Однако ни старый литейщик, ни инженер не радовались. Впереди предстояло самое трудное.

Они закрылись в сарайчике и составляли смесь. Под руками были чугун, сырцовая сталь, железо, руда магнитного железняка, черный шлих, мышьяк, селитра и глина. Теперь они бились над сплавом.

Лицо Обухова обрезалось, пожелтело. Он нервничал,— из Санкт-Петербурга шли требования, отписки, никто там по-настоящему не интересовался заводом.

Инженер часто уходил в горы. Стояли прохладные вечера. Из-за Косотура поднимался ущербленный месяц и под его зеленоватым светом поблескивал заводской пруд. На душе Обухова было тяжело.