«Нет, ничего не выйдет... из миллионов только один разгадывает загадку!»— он крепко сжимал ладонями голову.

В один вечер он поднялся и с тяжелым настроением пошел в лабораторию. Стояла тишина. Затаенно потрескивали остывающие тигли. Он в отчаянии схватил лом и стал крушить горшки.

— К черту все это! Пусть не искушают мозг!

Он разбил тигли в мелкие куски, он разбросал и растоптал заготовленную смесь.

Инженер не слышал в азарте, как сзади скрипнула дверь.

— Ты что ж это, Павел Матвеевич?

Голос старого литейщика был тих, но страшен.

— Ничего, ничего не выйдет у нас!— кричал инженер.

Старик прошел вперед, присел. Он уставился на начальника.

— Это почему же, Павел Матвеевич? У англичан выходит, а у нас нет. Аль мы хуже?

Литейщик не суетился, не ждал ответа, сам отвечал на заданные вопросы.

— Ну нет, Павел Матвеевич. Назад нет ходу! Два года ушло, а при моих летах — это не шутка. Не выспались вы, Павел Матвеевич, это верно. Идемте!

Он бережно обнял начальника и отвел на квартиру. Там он уложил его, как ребенка, в постель и сказал ласково:

— Утро вечера мудренее. Отдохнуть надо от дум. Оно придет!

Старик оказался прав. Оно пришло после долгой и упорной работы.

Ровно два года исполнилось, как в Златоусте побывал севастопольский полковник, и неутомимому Обухову удалось напасть на такой сплав, который давал чудесную булатную сталь. Она оказалась лучше английской и крупповской.

Из литой булатной стали на заводе смастерили кирасы, которые, как рубашки, надевались на тело, а при стрельбе на полсотню шагов пули не пробивали их. В глухих горах Обухов испытал кирасу на себе. Он обрядился в нее и заставил старика-литейщика стрелять. Литейщик долго колебался, но, принуждаемый инженером, перекрестился и бабахнул по кирасе. Она выдержала испытание. Обухов обнял и расцеловал взволнованного старика. Ободренный успехом, он повез свое изобретение в Санкт-Петербург.

3