Между тем Иран продолжал экспортировать нестабильность в Ближневосточный регион, используя в своих интересах и усиливая хаос в Сирии и Йемене, вовлекая своих главных союзников и помощников в жестокое региональное противостояние с Саудовской Аравией и другими суннитскими государствами. Президент Обама всегда понимал: чтобы развеять опасения наших друзей и партнеров в регионе, обеспокоенных перспективой ослабления нашей поддержки вследствие налаживания диалога с Тегераном, ядерное соглашение должно стать частью более широкой стратегии. Безусловно, ядерная сделка не лишала США и их партнеров возможности принимать меры против неядерных нарушений иранского руководства; но у критиков все равно оставалось много причин высмеивать подход администрации. По их мнению, мы обуздали ядерные устремления Ирана, но усилили его способность мутить воду в регионе.

Дональд Трамп пришел к власти с предубежденным, пренебрежительным отношением к «Совместному всеобъемлющему плану действий», который он назвал «худшей сделкой из всех когда-либо заключенных». Он не видел ни практической пользы от соглашения, связанного с ограничением иранской ядерной программы, ни в целом ценности концепции, основанной на понимании значения классической дипломатии – строительства коалиций и решения проблем путем переговоров, со всеми необходимыми для этого взаимными уступками. Его подход был намного более унилатералистским, нацеленным не столько на заключение сделки с иранцами на максимально выгодных условиях, сколько на усиление давления на них до такой степени, чтобы они были вынуждены капитулировать, поскольку иначе их бы ждала катастрофа. Несмотря на настойчивые просьбы других членов «Группы 5 + 1» и отсутствие доказательств нарушения иранцами своих обязательств, в мае 2018 г. Трамп настоял на выходе США из «Совместного всеобъемлющего плана действий».

Я был удивлен только тем, что Трамп сделал это не сразу, учитывая, что он был яростным противником сделки с Ираном. Тем не менее после стольких лет усилий, направленных на заключение соглашения, в значимость которого я продолжал твердо верить, это было крайне неприятно. Я задавался вопросом: что мы могли сделать, чтобы сделать соглашение более прочным, затруднить выход из него? Может быть, мы могли оказывать давление на иранцев дольше, продлив срок действия временного соглашения – «Совместного плана действий», чтобы добиться от Тегерана более серьезных уступок – например, по срокам ограничений на обогащение ядерного сырья до определенного уровня. Но реальность была такова, что и в США, и в Иране политики раздражались и проявляли нетерпение, а консолидировать усилия «Группы 5 + 1» всегда было намного труднее, чем могло показаться сторонним наблюдателям, – особенно после того, как между ее членами начались серьезные разногласия в связи с другим проблемами – например, событиями в Украине или в Южно-Китайском море.