Больше всего здесь заботились о том, чтобы узники не встречались друг с другом. Достигалось это довольно простым, но весьма эффективным способом. В стенах коридоров были устроены специальные ниши, высотой в человеческий рост, шириной не более метра. Если в коридоре встречались двое заключенных, шедших с конвоем навстречу друг другу, то одного из них сразу же ставили в ближайшую такую нишу лицом к стене. Эти ниши тюремщики называли «конверты».

И был еще один прием для избежания встреч заключенных. Каждый из конвоиров во время прохода по коридору позвякивал связкой ключей или постукивал ключом по своей поясной бляхе. Это означало: «Веду заключенного».

Подобные действия были «фирменным» приемом тюремщиков Лубянки. Уже позднее некоторые из поляков, попавших затем в Бутырскую тюрьму, узнавали, что там охранники в таких случаях непрерывно чмокали.

Но тем временем следствие шло, и арестованные давали показания, причем довольно откровенные. Накапливался основательный материал для судебного процесса.

И наконец наступил тот день — это произошло 16 июня 1945 года, — когда арестованным объявили, что следствие закончено и его материалы переданы в военный суд. Всем заключенным был вручен обвинительный акт. Процесс должен был быть открытым.

* * *

В Лондоне тоже внимательно следили за событиями в Москве. Бывший премьер Миколайчик и все еще действующий посол эмигрантского правительства Рачинский встретились «в конспиративной обстановке», на одной из скамеек Кенсингтонского парка. Это произошло 25 мая 1945 года.

Рачинский отметил, что Миколайчик по-прежнему сохраняет оптимизм. Он отметил потом в своем опубликованном после войны дневнике: «Мне показалось, что, несмотря на многие разочарования, у него сохранилась искра надежды, что положение еще может исправиться и перед ним откроется дорога в Польшу».

Это произошло именно в тот день, когда в Москву прибыл специальный посланник нового президента США Трумэна Гарри Гопкинс. Он старался открыть дорогу в Польшу ее бывшему премьеру.

Встречи Гопкинса со Сталиным начались 26 июня и продолжались до 6 июля. Гопкинс уверял Сталина, что США не имеют никаких особых интересов в Польше или же желания видеть там какого-то особого рада правительство.

Сталин отвечал, что СССР желает видеть Польшу сильной и дружественной, и у него нет намерений ее «советизировать».

30 мая, во время очередного обсуждения польского вопроса, пошел разговор и о шестнадцати арестованных поляках. Сталин убеждал Гопкинса, что Янковский и Окулицкий были замешаны «в саботаже стран Оси против Красной Армии».